Я застукала своего мужа на даче…

—Чего приперлась раньше времени? Тебя кто звал? Жарила бы дальше свои котлеты! Обломала мне весь отдых.

—Ну что, принимай блудного мужа! Представляешь, я понял – лучше тебя никого быть не может! Ого, неплохо выглядишь! Ну, подвинься уж, дай пройти любимому мужу! – Матвей попытался втиснуться между дверным проемом и женой, которая не сдвинулась ни на сантиметр.

—А какими, собственно, судьбами, ты тут оказался? Вроде бы, мы все решили. Ты – бесценный клад и суперприз, а я недостаточно усилий прилагала, нет?

—Ой, брось разыгрывать тут из себя уязвленное самолюбие. Небось, уже и наготовила мне, и сама при полном параде, — Муж попытался приобнять жену, одновременно сдвигая ее с места.

—А с чего я должна тебе что-то тут организовывать? – Лиза искренне не поняла намека.

—Я ж тебе сообщение отправил. Неужели не видела? – Матвею не верилось, что Лиза могла так отнестись к его возвращению.

—Так ты же попросил номер твой удалить. Я и удалила.

—Лиз, да брось! Не разыгрывай из себя того, кем не являешься.

Лиза смотрела на мужа, а перед глазами кадрами мелькали события месячной давности.

Выходя замуж за Матвея, Лиза была уверена – предназначение жены – уютный дом и довольный муж. Так жили ее мать и бабушка, так приучили и Лизу. С самой свадьбы она содержала дом в идеальной чистоте, на кухне всегда придумывала что-то изумительное, да и в спальне старалась не лениться. Ведь муж должен получать все, что хочет дома, иначе его потянет получить это в другом месте.
В таком ритме жизни Лиза и подумать не смела о собственных нуждах и надобностях. Постепенно она и сама привыкла не обращать на себя внимание, и мужа приучила к этому.

А Матвей и до свадьбы не отличался умением заботиться о ком – либо, кроме себя. Воспитанный мамой и бабушкой, залюбленный и избалованный, он, словно нежный цветочек, был передан в заботливые ручки Лизы, и со временем стал еще более капризным и прихотливым, чем был до свадьбы.

Должность мужчина занимал невысокую, поэтому самоутверждался дома, тираня супругу. Лиза, несмотря на то, что была талантливым дизайнером, просиживала на низкой должности и зарплате, не решаясь просить повышения. Она помогала старшим коллегам с выполнением их заданий, а затем смотрела из угла, как они пожинают лавры.

—Лизок! Помогай! У меня катастрофа! Вчера купила горящие путевки в Турцию на выходные. На пару дней лечу загарчик обновить. – Начальница Лизы никогда не обращалась к девушке по имени, если не собиралась повесить на нее какое-то свое срочное дело.

—Поздравляю. – Лиза внутренне напряглась, так как на выходные муж заставил ехать на дачу к родителям. Ехать на дачу на его языке означало наготовить на всю компанию, а до этого закупить все необходимые продукты. Когда успеть выполнить все просьбы мужа, да еще и задание начальницы, Лиза просто не представляла.

—Нужно мне твое поздравление! Я и так свою удачу осознаю. Тебе предстоит немного поработать сверхурочно. Не переживай, потом, когда-нибудь компенсирую. А если забуду – будет у тебя плюсик к карме. В общем, вот материалы задания. К понедельнику жду идеального выполнения. Ну, ты знаешь, как будто я сама это сделала. А ты в курсе, я плохо не делаю.

—Ты вообще никак не делаешь уже год, за тебя весь отдел пашет, ка негры на плантации! – Подумала Лиза, но вслух лишь робко заметила:

—Ольга Константиновна, я не смогу. У нас с мужем семейный праздник на даче. Я у вас неделю назад отпрашивалась пораньше в пятницу уйти. У меня куча дел.

—И что? Ты мне предлагаешь сдать путевку? Ты серьезно ставишь на один уровень свой вшивый дачный праздник и мою Турцию? Ну нет, дорогая! Ты сначала сделаешь все, а потом поедешь мужичку своему котлеты вонючие жарить! Иначе полетишь вон, а я найду более квалифицированного сотрудника! Вместо тебя вдоль мусорного бака очередь стоит из тех, кто за пояс весь твой «профессионализм» заткнет.

Лизе хотелось возразить, но она по привычке не решилась. Молча взяв из рук начальницы папку, она полезла открывать почту. Ольга всегда отправляла дополнительные задания по почте, чтоб подловить Лизу на невыполненных условиях.

—Лиз, сколько можно прогибаться? Не надоело? – К женщине подошел коллега, с которым она вот уже пять лет работала за соседними столами. Нередко мужчина помогал ей разгрести наиболее срочные заказы.

—А что я сделаю? Предлагаешь взбрыкнуть и лишиться работы? Меня муж из дому выставит. – Лиза открыла папку и присвистнула от объема порученного дела. Заказ на неделю, а выполнить надо за две ночи. Вот уж точно, заказ для Золушки.

—Она тебя не выгонит. Кроме тебя, никто так хорошо не умеет ее работу делать. Она это знает, но держит тебя в страхе. Да и муж твой привык на шее у тебя кататься! Сколько там у вас лет совместной жизни?

—Семь лет. И он не катается на моей шее.

—Ну да! Только вот постирано – поглажено, наготовлено – это обычные темы твоих разговоров. Никогда ты не обсуждаешь отдых, салоны красоты и новые наряды. Посмотри на себя! Тебе чуть за тридцать, а ты себя в бабку превратила! – Лиза не заметила, что коллега вкладывает в слова слишком много эмоций. Да и вообще слишком часто стал вокруг нее виться.

—Ром, тебе что неймется?

—Хочу, чтоб ты научилась отпор давать. А пока – помочь тебе хочу. Давай твое задание, я сам его сделаю. А это вот номер доставки – готовят классно! Пожалей себя – купи все готовое на стол! Это же и твой праздник.

Лиза поблагодарила за помощь в работе, а вот на счет кейтеринга даже думать не стала. Она считала, что лучше нее никто не приготовит.

Всю ночь она не спала, парила, варила и жарила десятки блюд, которыми планировала удивить гостей. Упаковав все, отправилась на дачу, куда муж уехал накануне, якобы подготовить домик к празднику. Лиза радовалась, что успела все сделать быстрее, чем планировала. У нее было время привести себя в порядок перед праздником, да и с мужем побыть наедине. В последнее время у них почти не получалось побыть вдвоем. Он стал задерживаться на работе, мог и на выходных уехать выполнять срочное дело. К тому же, Лизу частенько загружала работой начальница.

Гости должны были прийти вечером, поэтому полдня у супругов точно было. Лиза завернула в магазин, купила бутылку дорогого вина и фруктов для свидания с мужем.

Однако уже подъезжая к даче она поняла – свидания не будет. Автомобиль одного из гостей уже стоял у ворот. Вернее, гостьи. Начальница Матвея, которую он потребовал пригласить на их праздник, уже успела прибыть. Причем не только прибыть, но и освоиться. Перед домом валялись ее туфли и некоторые предметы гардероба. Все еще не понимая, что происходит, Лиза вошла в дом.
Недвусмысленность занятия, которому с упоением придавался муж и его начальница, заставила Лизу впасть в ступор и просто молча стоять в дверях, наблюдая измену. Муж не сразу заметил Лизу, а заметив, обрушился на нее с обвинениями.

—Чего приперлась раньше времени? Тебя кто звал? Жарила бы дальше свои котлеты! Обломала мне весь отдых.

—Я хотела устроить нам свидание. – Лиза неловко махнула пакетом, в котором звякнула бутылка и бокалы.

—С тобой? Насмешила! Ты на себя давно в зеркало смотрела? Бабка на базаре и та краше! Достала меня! Некрасивая, неухоженная, в постели скучная, как вареная вобла. В общем, я от тебя ухожу!

—Но я ведь ради тебя все делала! Старалась, угождала! – Лиза почувствовала, как задрожал голос и по щекам покатились слезы.

—Плохо старалась!! Не следила за собой! А за меня надо бороться! Вот теперь оставайся одна и подумай над своим поведением. – Муж даже не счел нужным встать с постели или выпустить любовницу из объятий. Лиза запомнила взгляд разлучницы – уверенный, насмехающийся, презирающий!
Она села в машину и поехала наугад. В голове крутилась лишь одна мысль – чего ему не хватало? В доме чистота, постирано, поглажено, вкусно наготовлено. Сама неплохо выглядела. Во всяком случае, Лиза казалась себе вполне прилично выглядящей. Длинная коса, скромная одежда, натуральная красота. Она не наращивала ногтей и ресниц, не красила волосы и не увеличивала части тела. Любовница мужа была полной противоположностью. Но ведь Матвей сам запрещал жене менять внешность, считая лишь естественную красоту приемлемой.

Лиза остановилась у обочины и горько зарыдала.

—Чего ему надо? Я же идеальная хозяйка! Если надо, поменялась бы еще, лишь бы ему угодить.

В этот момент завибрировал телефон. Звонил Роман.

—Лиза, извини, если отвлекаю от нереальной тусовки, но мне срочно нужен твой профессиональный совет. Я тебе фото сбросил. Прежде, чем послать меня далеко и без хлеба, глянь одним глазком – подойдет нашей турецкой звезде такой вариант? – Роман тараторил, опасаясь, что Лиза сильно занята. Но услышав в трубке ее всхлипывания, поменял тон и спросил строго.

—Что случилось? Муж обидел? Ты где сейчас? Давай я приеду!

—Не надо приезжать, все в порядке. Фото сейчас посмотрю. Все нормально, я просто резала лук.

—Оторвать бы перья этому Чиполлино! – Пробурчал Роман.

Лиза ответила коллеге и поехала домой. Хотелось побыть в тишине и подумать о будущем, но дома все напоминало о том, как муж поступил с ней. Не выдержав пытки, Лиза собралась и пошла прогуляться. Несколько часов она бесцельно бродила по улицам, пока не остановилась у витрины модного магазина. За стеклом несколько миниатюрных продавщиц наряжали манекен, чтоб показать покупателям варианты готового образа. Лиза смотрела на вещи, которые никогда и не подумала бы купить. Ценник превышал ее доход за несколько месяцев.

Засмотревшись, Лиза заметила, как неприязненно смотрят на нее девушки. Она перевела перевела взгляд с манекена и продавщиц на свое отражение. Посмотрела и ужаснулась. На нее смотрела уставшая, заплаканная, измотанная тетка с пучком на голове, в старомодной юбке и затрапезной блузке. А ведь это был ее выходной наряд, в котором она предполагала вечером выйти к гостям. А может, муж прав – и она не боролась за него. Не думала о том, что ему просто неприятно быть рядом с такой некрасиво женщиной. Лиза решила во что бы то ни стало отвоевать мужа у соперницы. И первым делом отправилась в салон красоты.

К счастью, мастера салона быстро поняли, что ей требуется, и решительно отговорили от ненужных процедур увеличения губ и ей подобных. Парикмахер отрезал лишнюю длину волос, освежил цвет и сделал модную стрижку. Потом мастер ногтевого сервиса и визажист в четыре руки привели в порядок лицо и руки девушки. После всех процедур на Лизу из зеркала смотрела совершенно незнакомая девушка, которая отличалась от той, что вошла в салон, как небо от земли.

Следующим стал магазин одежды. Лиза хотела в честь праздника купить себе набор дорогой посуды. Теперь же место посуды заняли новые стильные вещи.

Вернувшись домой, Лиза заметила, что пропали вещи мужа. Вчера, в запарке подготовки к празднику, она даже не обратила внимание на это. Видимо, он заранее все решил и спланировал. А праздник устраивал, чтоб опозорить и унизить жену при гостях.

Матвей не возвращался домой почти месяц. Не звонил и не писал. Лиза уже начала думать, что все ее преображение не имело смысла, ведь время шло, а муж не видел того, какой она стала.

Чтоб быть готовой к внезапному возращению мужа, Лизе пришлось освоить науку ухода за собой. По вечерам она стала устраивать пробежки, тяжелые завтраки и ужины вообще исчезли из ее жизни, ведь муж любил вкусно поесть. Рядом с ним и Лиза налегала на вредное.

Прожив в таком режиме всего месяц, Лиза заметила изменения во внешности. Но совершенно неожиданно она осознала, что изменения коснулись и внутреннего содержимого. Теперь она не хотела возвращения мужа. Она видела, как изменился взгляд окружающих и это придало ей уверенности. Роман, который теперь с трудом скрывал свое восхищение новой Лизой, буквально силой заставил ее пойти к начальнику и попросить повышение. Лиза уже через две недели после неудачной годовщины заняла новую должность и довольно уверенно в ней освоилась. Она с удовольствием подметила, что заинтересованные взгляды ей стали посылать и другие мужчины. Ощущение женщине понравилось, поэтому она решил вплотную заняться своей внешностью.

И вот, спустя месяц одинокой жизни, собираясь на утреннюю пробежку, Лиза услышала звонок в дверь.

Не глядя в глазок, она открыла ее, так как ожидала увидеть Романа, который теперь решил бегать с ней по утрам, лишь бы чаще бывать рядом. Лиза старалась делать вид, что не понимает его намеков. Сейчас она была не готова к новым отношениям. Да и со старыми предстояло разобраться.

Однако на пороге она обнаружила не Романа, а мужа. В мятом костюме, сильно потасканного и изрядно похудевшего.

—Ну, привет! Встречай блудного мужа! Я решил, что выбираю тебя. Ты все же роднее. А Машка хоть и красавица, но готовить не умеет, да и в доме у нее свинарник. В общем, ты победила в борьбе, забирай свой главный приз! – Муж развел руки, чтоб Лизе удобнее было кинуться ему на шею.

Но молодая женщина не пошевелилась и не сдвинулась с места, чтоб впустить мужа обратно.

—Ну что за спектакль? Наказать меня решила? Хватит, я ведь и передумать могу.

—Скатертью дорога. Кстати, я на развод уже подала. Скоро нас разведут. Раздела имущества не будет, квартира моя, ремонт в ней ты так и не сделал. А автомобиль мне отец купил. Он на него и оформлен. В общем, не держу тебя, мой драгоценный трофей! Катись к своей ненаглядной. Идеально причесанной и накрашенной. А мне ты больше не нужен. Кстати, меня на работе повысили, так что я еще и специалист хоть куда!

—Врешь! Не могла ты за месяц столько успеть. Небось, ревела, да жаловалась на судьбу все время.

—Ну да, а между делом тело и голову в порядок привела. И оказалось, что не нужен ты мне. Да, было больно и обидно. Но ведь и с тобой я счастлива не была. Что не делала, как не старалась, все тебе не нравилось. Как не пыталась угодить – ты находил повод поругать и никогда не хвалил. Спасибо за стимул, а теперь свободен! – Лиза закрыла дверь перед носом мужа.

Впервые с момента, кода увидела Матвея в постели с любовницей, Лиза почувствовала себя так легко и свободно. Будто крылья за спиной выросли. Она решила не идти на пробежку. Захотелось просто прогуляться по городу. Времени до работы оставалось предостаточно, чтоб добраться до офиса пешком.

Лиза надела лучшее платье, сделала макияж и укладку, а затем, с гордо поднятой головой отправилась покорять мир.

Через месяц она получила свободу от мужа и целых три года не позволяла никому снова завести ее в загс. Но во втором браке она не стала концентрировать внимание на чистоте дома и вкусной еде, уделяя время себе и отношениям с мужем.

Что вы крутитесь вокруг него? С ребёнком на шее

— Мам, к тебе тут какая-то женщина приходила… — голос невестки в телефонной трубке звучал озадаченно. — Пожилая такая, всё настаивала на встрече с тобой. Я сказала, что ты у врача, так она обещала вернуться.

Вера Андреевна нахмурилась, машинально поправляя очки на переносице. К шестому десятку лет Вера Андреевна выстроила свою жизнь, как часовой механизм – безупречный в своей предсказуемости. Подъем в семь, полчаса с гантелями перед зеркалом, неспешный маршрут по парковым дорожкам, где каждая скамейка знакома до последней трещинки. После обеда – романы Тургенева или свежий номер «Науки и жизни», а по четвергам – чаепития с Маргаритой Павловной и Зинаидой, её старыми подругами по педучилищу. Любые вторжения в этот выверенный ритм вызывали у неё почти физический дискомфорт.

– Хоть имя-то своё назвала? – Вера Андреевна опустилась в потёртое кресло, то самое, что когда-то перевезла из родительской квартиры.

– Нет, представляете? Только твердила про какое-то общее прошлое. И ещё про срочность какую-то… – голос невестки в трубке звучал растерянно.

В глубине сознания забрезжило что-то смутное, будто тень промелькнула по краю зрения. Вера Андреевна тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли.

– Ну что ж, Леночка… Раз такое дело – пусть звонит. Запиши ей мой номер, если объявится.

Телефонная трубка легла на рычаг с тихим щелчком. За окном октябрь раскрашивал мир в свои любимые цвета – охру и золото. Листья плыли по воздуху, как маленькие солнца, и Вера Андреевна невольно залюбовалась этой природной акварелью. Такой яркой осени она не помнила, кажется, со времён своей молодости.

Телефон зазвонил через три дня.

— Вера? Вера Андреевна? — голос в трубке был старческим, надтреснутым. — Это Анна Петровна… Вы, наверное, не помните…
И тут её как молнией ударило. Анна Петровна. Мать Коли. Тридцать лет прошло, а голос всё тот же — властный, требовательный, несмотря на возраст.
— Помню, — коротко ответила Вера Андреевна, чувствуя, как пересохло в горле.— Нам нужно встретиться, — в голосе зазвучали просительные нотки. — Очень нужно, Верочка. Это касается Коли…

Вера Андреевна прикрыла глаза. Перед внутренним взором, словно кадры старой кинохроники, замелькали картинки прошлого: солнечный двор, скамейка под тополем, стружки, завивающиеся из-под ножа, улыбающееся лицо Коли…

— Хорошо, — услышала она свой голос, будто со стороны. — Давайте встретимся.

Они договорились увидеться в небольшом кафе недалеко от дома Веры Андреевны. Всю ночь она не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, а перед глазами всё стояло то лето, далёкий восемьдесят девятый год.

…Серёжке тогда было десять. Тихий, задумчивый мальчик, больше любивший книжки, чем беготню с другими детьми. Вера, тогда ещё просто Вера, часто любовалась, глядя, как он сидит один на балконе с очередной книжкой, пока другие мальчишки гоняли мяч во дворе.

А потом что-то изменилось. Серёжка стал задерживаться на улице, приходил домой возбуждённый, с блестящими глазами. Однажды принёс маленькую деревянную фигурку — неуклюже вырезанного медвежонка.

— Это дядя Коля научил! — похвастался он. — Он во дворе сидит, на скамейке. Такие классные штуки делает из дерева!

Вера насторожилась:

— Какой ещё дядя Коля?

— Он хороший! — горячо заверил Серёжка. — Показал мне, как правильно нож держать, чтобы не порезаться. Говорит, у меня талант!

В тот же вечер Вера пошла во двор. На скамейке под разросшимся тополем сидел мужчина лет тридцати. Перед ним на газете лежали деревянные стружки и недоделанная фигурка. В руках поблёскивал небольшой нож.

— Простите за беспокойство, — Вера сделала несколько шагов к скамейке, чувствуя, как под ногами похрустывают древесные стружки. — Вы ведь тот самый мастер, дядя Коля?

Незнакомец медленно повернулся, и Вера невольно задержала дыхание — такие необычные у него были глаза: светлые-светлые, будто весеннее небо в мартовский полдень. По левой щеке змеилась тонкая ниточка старого шрама, а правая нога лежала на скамейке под странным углом — последствия какой-то травмы.

— Здравствуйте, — ответил он, слегка смутившись. — Вы мама Серёжи? Простите, если что не так… Просто мальчик заинтересовался, а я люблю детей учить. У меня и разрешение есть, я в Доме пионеров кружок веду…

Он засуетился, пытаясь достать из кармана какие-то документы, но Вера остановила его жестом:

Так началось их знакомство. Коля оказался удивительным человеком — тихим, скромным, но с какой-то внутренней силой и достоинством. Он рассказывал о резьбе по дереву с такой любовью и знанием, что невозможно было не заслушаться.

Постепенно их разговоры стали выходить за рамки обсуждения Серёжкиных успехов. Они говорили обо всём: о книгах, о жизни, о мечтах. Коля жил с матерью, работал в Доме пионеров, вёл кружок резьбы по дереву. Увечье получил в армии, но не любил об этом рассказывать.

Вера ловила себя на том, что всё чаще думает о нём, ждёт вечерних разговоров на скамейке под тополем. Нет, она не влюбилась — после развода с мужем твёрдо решила посвятить себя только сыну. Но в Коле было что-то… какая-то щемящая родственность души, которая притягивала её.

А потом всё рухнуло.

Анна Петровна появилась внезапно, как гром среди ясного неба. Высокая, прямая, как струна, несмотря на возраст, она буквально налетела на Веру во дворе.

— Что вам нужно от моего сына? — спросила она без предисловий. — Что вы крутитесь вокруг него? С ребёнком на шее… Небось, решили, что калека — лёгкая добыча?

— Что вы такое говорите? — задохнулась от возмущения Вера.

— А то! — отрезала Анна Петровна. — Нечего тут… Коля и так настрадался, а тут вы со своими… планами!

Через неделю они переехали. Просто исчезли — быстро и бесследно, как будто их никогда и не было. Серёжка плакал, требовал найти дядю Колю, но Вера не стала. Гордость не позволила.

А теперь, спустя тридцать лет, прошлое снова стучалось в её дверь…

Анна Петровна уже ждала в кафе — всё такая же прямая, несмотря на годы, только совсем седая теперь. Вера Андреевна на мгновение заколебалась у входа, но потом решительно толкнула дверь.

— Здравствуйте, — сказала она, присаживаясь за столик.

Старуха впилась в неё цепким взглядом:

— Совсем не изменилась… Только седина в волосах.

Вера Андреевна промолчала. Что тут скажешь? Время никого не щадит.

— Кофе будете? — спросила она, подзывая официантку.

— Нет, — Анна Петровна покачала головой. — Мне нельзя… Давление. Чаю, если можно.

Они молчали, пока официантка расставляла чашки. Наконец Анна Петровна заговорила, и голос её дрогнул:

— Коле плохо, Вера… Совсем плохо.

Вера Андреевна почувствовала, как что-то сжалось в груди.

— Что с ним?

— Инсульт был, полгода назад. Правая сторона почти не работает… А тут ещё и с сердцем проблемы начались.

Она помолчала, крутя в руках чайную ложечку.

— Знаете, он ведь так и не женился. Были попытки… Но не сложилось. А теперь вот… — она резко подняла глаза. — Он вас не забыл, Вера. Все эти годы…

— Зачем вы мне это говорите? — тихо спросила Вера Андреевна.

— Затем, что я старая дура! — вдруг выпалила Анна Петровна. — Думала, счастье его берегу, а только жизнь сломала. И свою, и его…

Она достала из сумки смятый носовой платок, промокнула глаза.

— Вы не подумайте, я не навязываюсь. Просто… может, навестите его? Он в больнице сейчас, в кардиологии. Врачи говорят — депрессия тяжёлая, ни с кем говорить не хочет. А вас всё вспоминает…

Вера Андреевна смотрела в окно, на мокрый от дождя асфальт. Перед глазами снова всплыло то лето — жаркое, пыльное, счастливое. Вот Коля показывает Серёжке, как правильно держать нож при резьбе. Вот они сидят на скамейке, говорят о чём-то, и в глазах у него такое… понимание, что словами не передать.

— Я не могу, — сказала она наконец.

— Но почему?! — Анна Петровна подалась вперёд. — Вера, прошу вас! Он же…

— Потому что прошло тридцать лет, — перебила её Вера Андреевна. — Потому что мы уже не те люди. Потому что нельзя войти дважды в одну реку.

— Но…

— Послушайте, — Вера Андреевна вздохнула. — Я понимаю ваши чувства. Правда понимаю. Но чего вы ждёте? Что я приду, и всё станет как прежде? Что мы начнем с того места, где остановились тридцать лет назад?

Она покачала головой:

— Так не бывает, Анна Петровна. Мы изменились. Я изменилась. У меня своя жизнь, свои проблемы… Мне шестьдесят лет, и я едва справляюсь с тем, что есть.

— Но он любит вас! — почти выкрикнула старуха.

— Нет, — мягко возразила Вера Андреевна. — Он любит воспоминание. Образ молодой женщины, которой давно нет. А я… я даже не знаю, кто он сейчас. И он не знает меня.

Она помолчала, собираясь с мыслями:

— Знаете, что я поняла за эти годы? Нельзя строить отношения из жалости или чувства долга. Это не приносит счастья — ни тому, ни другому. А сейчас речь идёт именно об этом, разве нет? Вы хотите, чтобы я пришла и… что? Стала его опорой? Сиделкой? Утешением?

Анна Петровна молчала, опустив голову.

— Я не смогу этого сделать, — твёрдо сказала Вера Андреевна. — Не потому, что не хочу помочь. А потому что это нечестно — и по отношению к нему, и по отношению к себе. Мы не можем вернуть прошлое, как бы ни хотели.

За окном усилился дождь, капли барабанили по стеклу, создавая причудливый узор. Анна Петровна сидела, безвольно опустив плечи, и казалась очень старой и беспомощной.

— Я понимаю, — прошептала она наконец. — Понимаю… Простите меня, Вера. За всё простите.

Она тяжело поднялась, опираясь на трость:

— Знаете, что самое страшное? Что вы правы. Во всём правы. А я… я просто старая эгоистка, которая хочет искупить свою вину чужими руками.

Вера Андреевна проводила её до дверей. Они стояли под козырьком кафе, глядя на дождь.

— Береги себя, — вдруг сказала Анна Петровна, перейдя на «ты». — И… прости меня ещё раз.

Она шагнула под дождь, и её фигура быстро растворилась в сером мареве.

Домой Вера Андреевна шла пешком, несмотря на дождь. Хотелось проветрить голову, разложить по полочкам спутанные мысли и чувства. Зонт она держала машинально, почти не замечая, как холодные капли попадают на туфли и чулки.

У подъезда её встретила соседка, Марья Степановна, со своей вечной корзинкой для магазина.

— Вера! А я думала, ты дома… Звонила тебе час назад, чайку попить зайти хотела.

— Извини, Маша, дела были.

— Да какие у нас теперь дела? — махнула рукой соседка. — Разве что в поликлинику сходить или с внуками посидеть…

Вера Андреевна слабо улыбнулась, но ничего не ответила. Поднявшись в квартиру, она первым делом сбросила промокшие туфли и поставила чайник.

В кухне было сумрачно — тучи за окном сгустились, превратив день в ранний вечер. Она не стала включать свет, так и сидела в полутьме, прихлёбывая горячий чай и глядя, как по стеклу сбегают дождевые струйки.

Серёжка позвонил около семи, будто почувствовал что-то:

— Мам, ты как? Лена сказала, ты куда-то уходила…

— Всё хорошо, сынок. Правда хорошо.

— Точно? Голос какой-то странный…

Она улыбнулась в трубку. Вот ведь, совсем взрослый мужчина, своих детей растит, а всё чувствует материнское настроение, как в детстве.

— Знаешь, — сказала она вдруг, — а помнишь дядю Колю? Ну, того, что тебя резьбе по дереву учил?

В трубке повисла пауза.

— Помню, — наконец отозвался сын. — Ещё бы не помнить! Я ведь потом долго переживал, куда он пропал. Даже пытался его найти, когда подрос.

— Правда? — удивилась Вера Андреевна. — Ты мне не говорил…

— Да как-то… — он замялся. — Знаешь, мам, я ведь тогда всё понимал. Ну, или думал, что понимал. Видел, как вы разговариваете, как ты улыбаешься… А потом вы перестали встречаться, и ты так погрустнела. Я решил — это из-за меня что-то случилось.

— Ну что ты, глупенький, — прошептала она, чувствуя, как щиплет в глазах.

— А доску ту, помнишь? Которую мы с ним для тебя вырезали?

— Помню… Она и сейчас где-то на антресолях лежит.

— Правда? — в голосе сына мелькнуло удивление. — Столько лет прошло…

— Столько лет, — эхом отозвалась она.

Когда они попрощались, Вера Андреевна долго сидела в темноте, обхватив руками остывшую чашку. Потом встала, подошла к старому серванту и открыла дверцу. На нижней полке, за стопкой старых журналов, лежала деревянная доска для разделки хлеба — неумело, но старательно вырезанная детскими руками. По краю шёл незатейливый узор из листьев и цветов, а в углу были криво вырезаны буквы: «Маме от Серёжи».

Она провела пальцем по шершавой поверхности, по знакомым завиткам узора. Вспомнила, как Коля направлял Серёжкину руку с ножом, как терпеливо объяснял, где нажать сильнее, где слабее…

Что бы изменилось, встреться они тогда с его матерью? Поговори спокойно, объясни, что ничего не требуешь, не претендуешь… Может, всё сложилось бы иначе?

Но тогда — это тогда. А сейчас — это сейчас.

Она бережно положила доску на место и закрыла дверцу серванта. В конце концов, каждому из нас приходится делать выбор. И самое важное — быть честным с собой.

За окном постепенно темнело. Дождь утих, оставив после себя мокрые дорожки на стекле и запах мокрой листвы. Где-то вдалеке мигал фонарь, отбрасывая на стену причудливые тени.

Вера Андреевна подошла к окну. В свете фонарей блестел мокрый асфальт, на скамейке под старым тополем (надо же, до сих пор стоит!) сидела парочка, укрывшись одним зонтом. Они о чём-то говорили, склонив друг к другу головы, и со стороны казалось — весь мир для них сейчас сосредоточился на этой мокрой скамейке под жёлтым кругом фонаря.

Она смотрела на них и думала о том, что жизнь — странная штука. Иногда она дарит нам встречи, которые могли бы изменить всё. А иногда… иногда правильнее оставить эти встречи в прошлом, сохранив в памяти, как засушенный цветок между страниц старой книги — немного выцветший, но всё ещё прекрасный.

Вера Андреевна улыбнулась своим мыслям и задёрнула шторы. Завтра будет новый день. А значит, нужно заварить свежий чай, позвонить подруге, сходить на прогулку в парк… Жить дальше.

Потому что иногда самое большое мужество — это умение отпускать прошлое, не давая ему властвовать над настоящим. Даже если это больно. Даже если хочется оглянуться назад.

Из приоткрытой форточки потянуло свежестью. Где-то вдалеке прогремел последний осенний гром, и в воздухе разлился густой запах мокрой листвы и приближающейся зимы.