Твоя мать чуть не угробила нашу дочь! А ты всё молчишь и молчишь
— Я вызываю скорую, — твёрдо сказала она, доставая телефон.
— Дура ты! — всплеснула руками Глафира Леонидовна. — Опозоришь только. Подумаешь, красные щёчки! Я сейчас содой умою, и всё пройдёт. В моё время никаких врачей не вызывали по пустякам, сами справлялись! Не то что нынешнее поколение — чуть что, сразу в больницу бежите!
— Ребёнка нужно к врачу вести, а не народными средствами пичкать! — Марина едва сдерживала слёзы, прижимая к себе задыхающуюся Светлану.
Трёхлетняя девочка тихо поскуливала, тёрла покрасневшие глаза и прижималась к маме всем телом. На шее и щеках расплывались красные пятна, она часто дышала, глаза слезились.
— Какой врач в десять вечера? Что ты панику разводишь? Я всю жизнь детей лечила, знаю, что делаю! — Глафира Леонидовна упёрла руки в бока. — От чайной ложки мёда ещё никто не умирал!
Тимофей переводил растерянный взгляд с жены на мать:
— Мам, у Светы же аллергия…
— Ой, бросьте! — отмахнулась Глафира Леонидовна. — В наше время никаких аллергий не было. Это всё от телевизоров ваших, от телефонов. Придумали болезнь!
Жизнь под одной крышей с Глафирой Леонидовной началась всего три месяца назад, но Марине казалось, что прошла целая вечность. Тогда, в конце декабря, это решение выглядело единственно правильным.
Тимофей потерял работу в IT-компании после очередного сокращения. Небольшая флористическая студия Марины только начинала приносить устойчивый доход, но его катастрофически не хватало на оплату съёмной квартиры и содержание маленькой Светланы. Когда Глафира Леонидовна предложила перебраться к ней в трёхкомнатную квартиру «хотя бы до весны», выбора особо не было.
— Не переживай, золотко, — тогда говорила свекровь, помогая разбирать коробки. — Тимоша быстро новую работу найдёт, он у меня умница. А ты сможешь больше времени цветочкам своим уделять. Я со Светочкой посижу, мы с ней поладим. Кровинушка моя!
Первые пару недель действительно всё шло гладко. Глафира Леонидовна с удовольствием занималась внучкой, готовила обеды, стирала. Марина могла спокойно ездить в свою студию, встречаться с клиентами, не беспокоясь, что придётся срочно бежать за дочкой в садик. Тимофей рассылал резюме и ходил на собеседования.
Потом начались странности. Сначала едва заметные.
Светлану стали укладывать спать в восемь, хотя Марина всегда укладывала ребёнка в девять. «Так лучше для растущего организма», — безапелляционно заявляла Глафира Леонидовна. Некоторые игрушки внезапно «потерялись» — это были яркие пластиковые зверюшки, по мнению свекрови, «аляповатые и безвкусные».
За ужином Глафира Леонидовна всё чаще заводила разговоры о «правильном воспитании детей»:
— Вот мы в своё время детей не баловали. Они твёрдую руку чувствовать должны!
— Мама, ей три года, — пытался возражать Тимофей.
— И что с того? — парировала Глафира Леонидовна. — Я в твои три года тебя уже буквы учила складывать. А ваша только мультики смотрит.
Марина старалась не ввязываться в споры. «Надо потерпеть до весны», — повторяла она себе, когда хотелось кричать от бессилия и отчаяния.
К середине февраля ситуация накалилась. Глафира Леонидовна уже не просто высказывала своё мнение — она полностью перестроила режим дня Светланы. Кормила тем, чем считала нужным, читала свои любимые книжки, учила своим правилам.
— Глафира Леонидовна, у Светланы аллергия на мёд и цитрусовые. Врач нам чётко сказал: никаких конфет с незнакомыми начинками, никакого мёда, никаких апельсинов, — Марина в сотый раз объясняла свекрови простые правила. — Вот список разрешённых продуктов.
— Свет моих очей, — театрально всплёскивала руками свекровь. — Я сорок лет в школе проработала, детей вырастила, внуков имею. Неужели ты думаешь, что я не знаю, чем можно кормить ребёнка? Эти ваши новомодные аллергии — чушь собачья! Иммунитет укреплять надо!
И всё повторялось снова и снова.
Последней каплей стало происшествие с цветочной композицией. Марина готовила большой заказ для юбилея местной бизнес-леди. Клиентка была непростая, с характером, но платила щедро и регулярно. Композиция была почти закончена, оставались небольшие штрихи. Собирала она композицию дома, торопилась, но в последний момент поняла, что забыла нужную ленту в студии, метнулась туда живой ногой.
А когда вернулась, Глафира Леонидовна гордо продемонстрировала «улучшенную» версию.
— Я переставила цветы, — заявила она. — У тебя слишком хаотично было. Я порядок навела!
Марина застыла, не веря своим глазам. Свекровь полностью изменила композицию, выстроив цветы «по росточку» — так, как это делали в советских школах на уроках труда.
— Вы… что… сделали? — Марина с трудом подбирала слова.
— Улучшила! — гордо заявила Глафира Леонидовна. — Теперь симметрично и аккуратно.
Переделывать не было времени, клиентка наотрез отказалась принимать «этот кошмар из восьмидесятых» и расторгла договор на будущие заказы.
— Ты просто не умеешь с людьми общаться, — невозмутимо заявила свекровь, когда Марина, рыдая, рассказывала Тимофею о потере важного клиента. — Надо было объяснить ей преимущества классической композиции.
Тимофей молчал, боясь вступиться за жену и обидеть мать.
Вот и теперь, глядя на покрытую пятнами дочь, Марина понимала: терпеть больше нельзя.
— Я вызываю скорую, — твёрдо сказала она, доставая телефон.
— Дура ты! — всплеснула руками Глафира Леонидовна. — Опозоришь только. Подумаешь, красные щёчки! Я сейчас содой умою, и всё пройдёт. В моё время никаких врачей не вызывали по пустякам, сами справлялись! Не то что нынешнее поколение — чуть что, сразу в больницу бежите!
Если бы речь шла только о покраснении, но девочке было всё труднее дышать. Таблетку Марина ей дала, но… Сколько дочка уже находится в таком состоянии? Марина только пришла, Тимофей вернулся и того раньше, он только нашёл новую работу и пока старался всеми силами себя зарекомендовать. Часто задерживался. И вот сколько уже свекровь протирает щёки девочки содой да распахивает окна, чтобы той легче дышалось? По её словам — пару минут. А как оно в реальности?
— Мама, перестань, — наконец вступился Тимофей. — Если Марина говорит, что нужен врач, значит, нужен врач.
Глафира Леонидовна поджала губы и демонстративно удалилась на кухню, громко хлопнув дверью.
Скорая приехала через пять минут. Светлане сделали укол, осмотрели и посоветовали госпитализацию. К этому времени у девочки начался отёк гортани.
— Если бы не вызвали скорую позже, могли бы не успеть, — тихо сказал молодой врач Тимофею. — Это тяжёлая аллергическая реакция. Кто-то дал ребёнку мёд?
В больнице Марина, держа дочь за руку, наконец выплеснула всё, что накопилось:
— Я больше не могу так, Тима! Понимаешь? Не могу! Твоя мать чуть не угробила нашу дочь! А ты всё молчишь и молчишь!
Светлана, одурманенная лекарствами, тихо посапывала на больничной койке. Её маленькое тельце казалось таким хрупким среди белых простыней, а к руке тянулась трубка капельницы. У Марины сжималось сердце от этого зрелища.
Больничные запахи, резкий свет ламп, шум из коридора — всё это усиливало тревогу и гнев молодой женщины. Она не спала уже сутки, глаза покраснели от слёз, а голос охрип от сдерживаемых рыданий.
— Она просто старой закалки, — привычно начал оправдываться Тимофей.
— Старой закалки?! — Марина с трудом сдерживала голос. — Она игнорирует медицинские предписания! Она вмешивается в мою работу! Я потеряла крупного клиента из-за неё! Теперь наша дочь в больнице! Что дальше, Тима? Что ещё должно случиться?!
В палату зашла медсестра:
— Тише, пожалуйста. Вы ребёнка разбудите.
Они вышли в коридор.
— Пойми, — уже спокойнее продолжила Марина, — я не хочу выбирать между тобой и Светой. Но если ты не можешь защитить свою семью, мне придётся это сделать.
— Что ты имеешь в виду? — напрягся Тимофей.
— Я собираю вещи и ухожу к маме. Когда Свету выпишут, я и её заберу. Я больше и на пару метров не подпущу к ней твою мать.
— Но…
— Никаких «но», Тима. Может быть, если бы ты раньше поговорил с матерью и объяснил ей, что и как, всё можно было бы уладить. Теперь — нет. Я ухожу. Если ты готов строить семью, давай вместе думать, что можно сделать с жильём. Если нет — разводиться. Реши, что для тебя важнее: задетые чувства мамы или здоровье дочери. Да и обо мне было бы неплохо подумать. Я тоже имею право спокойно жить, а не чувствовать себя под постоянным давлением.
Светлану выписали через три дня. За это время Марина собрала вещи и перевезла их к маме, впрочем, большую часть времени она проводила в больнице. Лишь на ночь неохотно уходила. Тимофей приезжал с передачками. О Глафире Леонидовне они не говорили.
Когда они выходили из больницы, Марина несла дочь на руках. Даже мужу её не доверила. Тимофей наблюдал за ней, собираясь с силами, чтобы начать разговор.
— Я поговорил с мамой, — наконец сказал он.
Марина подняла глаза:
— И?
— Я всё ей объяснил. Сказал, что если она не изменит своё поведение, мы съедем. Что она чуть не отправила Свету в реанимацию. Что ты потеряла клиента из-за неё.
— И как она отреагировала?
— Плакала. Говорила, что хотела как лучше. Что мы её не уважаем. Потом обещала исправиться.
Марина горько усмехнулась:
— И ты ей поверил?
— Я снял для нас квартиру, — неожиданно ответил Тимофей. — Через две остановки от мамы, в новом доме. Однушка, но нам хватит. Хозяин там пока доделывает какие-то мелочи после последних жильцов, въезжаем через неделю.
Марина опустилась на кровать, не веря своим ушам:
— Ты всё это успел, пока мы были в больнице?
— Да. Пора становиться мужчиной, верно? — он виновато улыбнулся. — Прости, что раньше не решился.
Марина молча обняла мужа.
Прошло полгода. Жизнь наладилась. Тимофей успешно работал, Марина восстановила отношения с потерянным клиентом и привлекла нескольких новых. Они сняли новую квартиру, на этот раз двушку, чтобы у Светланы была своя комната. Девочка ходила в садик неподалёку от дома, повезло найти обмен, и больше не страдала от аллергических реакций.
Глафира Леонидовна изредка звонила сыну. На вопросы знакомых о невестке и внучке отвечала сухо: «Не хотят меня видеть — и не надо». Соседкам жаловалась на «современных невесток, которые мужей против матерей настраивают». Но в глубине души понимала: она перегнула палку.
В один из весенних дней раздался звонок в дверь.
— Кто там? — спросила Марина.
— Это я, — послышался голос свекрови.
Марина переглянулась с Тимофеем:
— Что она здесь делает?
— Не знаю, — пожал плечами муж. — Я её не приглашал.
Марина осторожно открыла дверь. На пороге стояла Глафира Леонидовна с небольшим пакетом в руках.
— Здравствуй, невестушка, — неуверенно произнесла она. — Можно войти?
— Здравствуйте. Проходите, — Марина посторонилась, пропуская свекровь.
Квартира была небольшой, но уютной. Марина постаралась создать в ней особую атмосферу: живые растения на подоконниках, акварельные рисунки в рамках на стенах, мягкие игрушки в детской. Глафира Леонидовна окинула всё критичным взглядом, но впервые за всё время удержалась от комментариев.
Светлана, увидев бабушку, не бросилась к ней, как раньше, а спряталась за маму. Это не укрылось от взгляда Глафиры Леонидовны, и что-то вроде боли промелькнуло в её глазах.
— Вот, принесла кое-что, — Глафира Леонидовна протянула пакет.
Марина настороженно заглянула внутрь. Там лежали детские книжки о правильном питании и аллергиях.
— Я в библиотеке взяла, — пояснила свекровь, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Почитала… Оказывается, аллергия — это правда страшно. Не думала, что от ложки мёда такое может быть.
Тимофей удивлённо приподнял брови:
— Мам, ты серьёзно?
— Не хочу, чтобы вы совсем пропали из моей жизни, — прямо ответила Глафира Леонидовна. — Я, может, и старая дура, но учиться никогда не поздно.
Марина молчала, не зная, верить ли этому внезапному преображению.
— Я не прошу многого, — продолжила свекровь. — Просто разрешите иногда видеть внучку. При вас. Я обещаю — никакого мёда, никаких своих методов. Буду делать, как скажете.
— Мы подумаем, — ответила Марина после паузы. — Сейчас нам нужно время.
Глафира Леонидовна кивнула. В её глазах читалась непривычная неуверенность — и что-то похожее на раскаяние.
Прошло ещё три месяца. Глафира Леонидовна изредка приходила в гости — всегда предварительно созвонившись, всегда с небольшим заранее обговорённым подарком для внучки. Никаких сладостей, только книжки и развивающие игрушки.
Марина всё равно не оставляла свекровь наедине со Светланой — ни на минуту. Тимофей понимал её опасения и не спорил.
Постепенно атмосфера теплела. Глафира Леонидовна действительно старалась — читала статьи о детском питании, выписала журнал по воспитанию детей, советовалась с невесткой, прежде чем что-то предложить внучке.
Конечно, иногда прорывались фразы вроде «а вот в наше время» и «современные методы не всегда лучше старых», но теперь это было скорее беззлобное ворчание, чем руководство к действию.
Однажды, после очередного визита свекрови, Марина сказала Тимофею:
— Мне кажется, твоя мама действительно меняется.
— Да, я тоже заметил, — кивнул он. — Никогда не думал, что это возможно.
— Она всё-таки любит Свету. И тебя. Просто не умела показывать это, не навязывая свою волю.
— Что ты предлагаешь? — спросил Тимофей.
— Может, пригласим её на дачу на выходные? Света спрашивала про бабушку.
Тимофей обнял жену:
— Спасибо. Я думал, вы никогда не помиритесь.
— Не скажу, что я полностью доверяю твоей маме, — честно ответила Марина. — Но людям нужно давать шанс. Ведь она хотела как лучше.
— Хотеть как лучше — мало, — задумчиво произнёс Тимофей. — Нужно ещё понимать, что «лучше» для одного может быть хуже для другого.
Марина улыбнулась:
— Кажется, ты повзрослел, Тимофей Викторович.
— Пришлось, — он поцеловал жену в висок и тихо добавил: — Спасибо, что не сдалась.
Понравилась история?
Поддержите автора лайком и поделитесь своими мыслями в комментариях.
Это ведь вас Рома бросил с ребёнком на руках? – спросила незнакомка. – Я его жена. Бывшая
— Довольны? — его голос звучал сдавленно. — Разделили меня, как кусок пирога! Даже мать против меня настроили!
— Мы всего лишь защитили детей, — спокойно ответила Елена. — Твоих, между прочим, детей. Мы делали то, что ты должен был делать сам.
— А вдруг она не разлучница, а такая же жертва? — пробормотала Елена, разглядывая адрес в блокноте. Промозглый осенний ветер трепал её волосы, пока она стояла перед невзрачной многоэтажкой на окраине города.
Два месяца назад её жизнь рухнула. Роман исчез так внезапно, что она не успела даже испугаться. Просто не пришёл домой после работы. Сначала были звонки, сообщения, обращение в полицию. Потом — опустошённый банковский счёт. Полиция проверила, за деньгами приходил именно Роман, значит, живой. Ни записки, ни объяснения. Пятнадцать лет брака испарились, как утренний туман.
Елена взглянула на часы: почти полдень. Она несколько дней следила за этим домом, пыталась набраться смелости. Однажды видела, как молодая женщина вышла с коляской, но сразу вернулась — видимо, ребёнок капризничал. Теперь Елена знала номер квартиры и не могла больше откладывать неизбежное.
«Мне нужна правда, какой бы она ни была», — решительно подумала она и вошла в подъезд.
Солнечный луч пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы, падая на лицо спящего младенца. Мария сидела рядом с кроваткой, бессмысленно глядя в пространство. Прошло уже три месяца с появления Кирилла, а она всё ещё чувствовала себя оглушённой. Депрессия навалилась тяжёлым одеялом, липким и душным.
«Ты справишься, справишься», — монотонно повторяла она про себя, но уверенности не было. Не когда все планы рассыпались, а тот, кто обещал быть рядом, просто исчез. Почти год назад. Ни звонка, ни сообщения. Будто Романа никогда и не существовало в её жизни.
Настойчивый звонок в дверь вырвал Марию из оцепенения. Она вздрогнула, посмотрела на часы. Никого не ждала. Может, соседка? Или курьер ошибся адресом?
Звонок повторился — более требовательно.
— Иду, иду, — прошептала Мария, поправила растрёпанные волосы и, бросив взгляд на спящего сына, пошла открывать.
На пороге стояла незнакомая женщина — ухоженная, лет тридцати пяти, в строгом пальто и с решительным выражением лица.
— Это ведь вас Рома бросил с ребёнком на руках? — спросила незнакомка. — Я его жена. Бывшая.
Мария застыла, чувствуя, как пол уходит из-под ног. В голове мелькнули кадры: Роман, шептавший о своей любви, о будущем, о том, как они поженятся, когда он уладит какие-то «дела». Роман, обещавший звёзды с неба. Роман, исчезнувший, когда она сказала о ребёнке.
— Жена? — только и смогла выдавить Мария. — Он… он говорил, что не женат.
Что-то дрогнуло в лице незнакомки — не злорадство, а понимание, горькое и глубокое.
— Можно войти? Меня зовут Елена. Думаю, нам есть о чём поговорить.
Кухня в маленькой квартире Марии казалась тесной для двух женщин, связанных невидимой нитью предательства одного мужчины.
— Чай? — спросила Мария, просто чтобы что-то сказать.
— Спасибо, — кивнула Елена, снимая пальто. — Давно вы его… знаете?
— Почти два года. Познакомились на корпоративе, его компания заказывала у нас оформление. Я дизайнер… была, — Мария запнулась. — Он говорил, что свободен, что ищет серьёзных отношений. Я поверила.
Елена внимательно смотрела на неё, на её усталые глаза, на беспорядок в квартире, на детские вещи, небрежно брошенные на стуле.
— Он исчез около года назад, — продолжила Мария, ставя чашки на стол. — Я тогда сказала ему, что жду ребёнка. Он обрадовался, по крайней мере, я так думала. Обещал заехать на следующий день обсудить планы. И всё. Телефон отключён, аккаунты в соцсетях удалены. Будто его никогда и не было.
— От меня он ушёл два месяца назад, — тихо произнесла Елена. — Пятнадцать лет брака, двое детей. Не попрощался, не объяснился. Просто не пришёл домой. А потом опустошил наш семейный счёт.
— Дети? — Мария подняла глаза. — У вас есть дети от него?
— Сыну двенадцать, дочери девять, — кивнула Елена. — Знаете, я ведь пришла сюда, думая найти разлучницу. А нашла…
— Такую же дуру? — горько усмехнулась Мария.
— Такую же жертву, — мягко поправила Елена.
Из спальни донёсся плач ребёнка. Мария вздрогнула, в её глазах мелькнуло что-то похожее на панику.
— Позволите? — неожиданно спросила Елена, поднимаясь. — У меня богатый опыт.
Не дожидаясь ответа, она пошла в спальню, оставив растерянную Марию за столом.
Проходили недели, и постепенно визиты Елены стали частью жизни Марии. Сначала настороженность, потом благодарность и наконец — доверие. Елена приносила еду, помогала с ребёнком, иногда просто сидела рядом, ничего не требуя. Под её ненавязчивой заботой Мария начала выплывать из пучины депрессии, снова замечать мир вокруг.
— Лен, почему ты это делаешь? — спросила однажды Мария, когда они вместе укладывали Кирилла спать. — Помогаешь мне?
Елена задумалась, поправляя одеяло в кроватке.
— Знаешь, я ведь тоже была на грани. После его ухода. Но у меня были дети, которые всё видят и понимают, нужно было держаться. А потом я узнала про тебя и поняла: если я смогу помочь кому-то, кто страдает из-за него, мне самой станет легче.
— Ты удивительная, — покачала головой Мария. — Я бы на твоём месте ненавидела меня.
— За что? За то, что ты так же поверила его лжи? — Елена улыбнулась. — Знаешь, есть более важные вещи, чем тратить силы на ненависть… например, бороться за справедливость.
На следующий день Елена пришла с официальным конвертом в руках.
— Повестка в суд, — сказала она, кладя документы на стол. — Рома подал на развод. И требует квартиру — полностью. Утверждает, что первоначальный взнос был сделан из его добрачных сбережений, а большую часть выплат по ипотеке якобы оплачивали его родители. Всё это ложь.
— Разве суд поверит в такое? — нахмурилась Мария.
— В том-то и дело, — вздохнула Елена, снимая очки и устало потирая переносицу. — У него есть какие-то поддельные расписки и договор займа с его матерью с нужными датами. Мой адвокат говорит, что мне придётся доказывать, что квартира оплачивалась из нашего общего семейного бюджета, предоставлять выписки по счетам, свидетельские показания.
— Какая подлость, — тихо произнесла Мария, качая на руках Кирилла.
— Знаешь, что особенно больно? — Елена вытерла непрошеную слезу. — Его родители всегда хорошо ко мне относились. Не представляю, как он убедил их участвовать в этой афере. Может, они даже не в курсе, что их именем прикрываются.
Мария внимательно слушала.
— Мой адвокат говорит, — продолжила Елена, — что раз он сам проявился, у тебя тоже есть все основания подать иск. Пока он не прячется. На алименты. Роман — отец твоего ребёнка, нужно только сделать ДНК-тест. И кстати, вчера я нашла его профиль на сайте знакомств. Он представляется холостяком!
— Не знаю, Лен, — Мария покачала головой. — У меня нет сил на суды…
— У тебя есть сын, — тихо сказала Елена. — И разве не за него стоит бороться?
В глазах Марии впервые за долгое время вспыхнула решимость.
Адвокатская контора находилась в деловом центре, и женщины не ожидали встретить там Романа. Но судьба распорядилась иначе — они буквально столкнулись с ним у входа.
— Елена? — он замер, переводя недоумённый взгляд с бывшей жены на бывшую любовницу. — Мария?! Что за…
— Здравствуй, Рома, — спокойно произнесла Елена. — Удивлён? Думал, что мы никогда не узнаем друг о друге?
Роман выглядел растерянным, затем его лицо перекосила злоба.
— Так вот чем вы занимаетесь? Сговариваетесь против меня? — его голос дрожал. — Вы же должны ненавидеть друг друга! Вы же соперницы! Где ваша гордость?
Мария, до этого молчавшая, сделала шаг вперёд. За последние недели она изменилась — исчезла затравленность из взгляда, распрямились плечи.
— Так было бы за что соперничать, — произнесла она тихо, но твёрдо. — Ты того не стоишь.
Роман побледнел, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и быстро ушёл.
— Ты видела его лицо? — нервно засмеялась Елена, когда они вошли в здание.
— Видела, — кивнула Мария. — И знаешь… мне кажется, впервые за долгое время я почувствовала себя сильной.
Вечером, укладывая Кирилла, Мария поймала себя на том, что тихонько напевает колыбельную. Что-то менялось, что-то возвращалось. Она позвонила Елене.
— Я готова бороться, — сказала Мария. — За моего, за твоих… за наших детей.
Они вышли из здания суда плечом к плечу, щурясь от яркого весеннего солнца. Елена крепко сжимала папку с документами, Мария не могла перестать улыбаться.
— Не верится, — прошептала она. — Просто не верится.
— А я знала, что всё получится, — Елена обняла её за плечи. — Справедливость существует!
Результат превзошёл их ожидания. Суд признал их доводы и доказательства убедительными. Особенно помогли показания соседки по лестничной клетке, которая неоднократно слышала от самого Романа, как он гордился тем, что они с Еленой смогли сами, без чьей-либо помощи, купить эту квартиру.
Фальшивые расписки рассыпались под тяжестью фактов: когда мать Романа, вызванная в суд, узнала о мошенничестве с якобы её займом на квартиру, она была возмущена не меньше Елены. «Я никогда не давала деньги на квартиру, это всё его фантазии!» — заявила она прямо в зале суда, окончательно похоронив версию сына.
Суд признал квартиру совместно нажитым имуществом, и при разделе учёл интересы несовершеннолетних детей. Поскольку квартира была приобретена с использованием материнского капитала, в ней уже были выделены детские доли. В итоге доля Романа составила лишь четверть стоимости. Продать её постороннему при наличии детских долей было практически невозможно, и он был вынужден согласиться на то, что Елена сама выкупит у него его долю, хотя понимал, что это может затянуться.
Она взяла кредит, её родители помогли с первым взносом, и вопрос с жильём был решён.
Помимо этого, Роман обязан был выплачивать алименты троим детям, включая Кирилла, отцовство подтвердил ДНК-тест, и Марии до тех пор, пока Кириллу не исполнится три. Суд даже обязал его компенсировать судебные издержки, включая оплату услуг адвоката.
Да, им пришлось пройти через многое — изнурительный сбор документов и выписок, унизительные расспросы о личной жизни, попытки Романа очернить их репутацию. На одном из заседаний он даже пытался намекнуть на «особые отношения» между Еленой и Марией, чтобы дискредитировать их в глазах немолодой женщины-судьи. Но судья оказалась мудрее и проницательнее, чем он предполагал.
— Я не вижу ничего предосудительного в том, — обратилась она к Роману, — что ваша бывшая супруга и мать вашего ребёнка поддерживают друг друга в трудной ситуации, в которую вы же их и поставили. И если это взаимопомощь и солидарность вызывает у вас такие грязные ассоциации, мне остаётся лишь выразить своё сожаление.
После этих слов в зале суда повисла тишина, а Роман больше не пытался атаковать их таким образом.
Они держались вместе и выстояли. И вот теперь стояли на ступенях суда, свободные и с чувством выполненного долга.
Роман догнал их у парковки. Он выглядел осунувшимся, галстук съехал на сторону, а в глазах горела смесь обиды и злости.
— Довольны? — его голос звучал сдавленно. — Разделили меня, как кусок пирога! Даже мать против меня настроили!
— Мы всего лишь защитили детей, — спокойно ответила Елена. — Твоих, между прочим, детей. Мы делали то, что ты должен был делать сам.
— Я бы всё равно помогал! Не нужно было тащить меня по судам!
— Как помогал последние полгода? — вмешалась Мария. — Исчезнув без следа и украв деньги с общего счёта? Хочешь, я и эту историю подниму? Или ты будешь паинькой?
Роман смотрел на них, словно видел впервые.
— Вы изменились, — сказал он наконец. — Обе. Раньше вы были другими.
— Это ты нас изменил, — улыбнулась Елена. — И спасибо тебе за это.
Они оставили его стоять в растерянности и пошли к машине Елены.
— За нас! — Елена подняла чашку с капучино.
— За победу, — поддержала Мария.
Они сидели в уютном кафе недалеко от суда. Впервые за много месяцев обе чувствовали себя по-настоящему свободными.
— Знаешь, — задумчиво сказала Елена, размешивая сахар, — когда он ушёл, я думала, что моя жизнь кончена. Пятнадцать лет вместе, и вдруг — пустота. Но теперь понимаю: это было начало, а не конец.
— Начало чего? — спросила Мария.
— Новой жизни. Новой меня. Я записалась на курсы повышения квалификации. Хочу вернуться в профессию.
— Серьёзно? — Мария просияла. — Это замечательно! А я… Я думаю снова начать работать. Может, не полный день, но хотя бы брать заказы на удалёнке.
— Мои родители с радостью посидят с Кириллом, — предложила Елена. — Ты бы видела, как папа с ним возится! Забавно, но они уже считают его своим внуком. Мама даже фотографию Кирилла поставила на полку с семейными фото, рядом с моими детьми. Смешно, да?
Мария покачала головой:
— Не смешно. Трогательно. Спасибо тебе, Лен. Без тебя я бы не справилась.
— Без тебя я тоже, — серьёзно ответила Елена. — Ты дала мне силы бороться, когда я уже готова была всё бросить.
— Мне мама когда-то говорила: — вдруг сказала Мария, глядя на прохожих, — «Беда никогда не приходит одна, но и счастье тоже». Тогда мне казалось, что это просто слова утешения. А сейчас понимаю: она была права.
— В чём же наше счастье? — спросила Елена с легкой улыбкой.
— В том, что мы больше не одиноки, — просто ответила Мария. — Что у меня есть ты, у твоих детей — Кирилл, у него — они. В том, что мы сами построили то, что нам нужно.
— Без мужчины? — Елена приподняла бровь.
— Без неправильного мужчины, — поправила Мария. — Кстати, не хочешь познакомиться с моим старшим братом? Он развёлся два года назад, детей у него нет, зато есть строительный бизнес и золотые руки.
Елена рассмеялась:
— Это что, попытка сватовства?
— Это попытка расширить нашу нестандартную семью, — улыбнулась в ответ Мария. — Подумай об этом.
Жизнь продолжалась — и теперь им было на что надеяться.
Год спустя солнечным майским днём детская площадка нового жилого комплекса была полна смеха и криков. Квартиры здесь были просторнее, а район считался более престижным, но главное — здесь было удобнее: Елене ближе до работы, а Марии — до её студии дизайна, которая, к удивлению многих, включая её саму, стала довольно успешной. Елена сидела на скамейке, наблюдая, как её сын Денис катает на качелях Кирилла, а Алиса что-то увлечённо объясняет Марии.
— Ма! Ма! — кричал Кирилл, взлетая на качелях. — Высоко!
— Вижу, солнышко! — улыбалась Мария, помахав рукой.
— Они так сдружились, — заметила Елена, когда Мария присела рядом. — Как настоящие братья и сестра.
— Они и есть настоящая семья, — тихо ответила Мария. — Не обязательно иметь одинаковую фамилию, чтобы быть семьёй.
Прошедший год изменил их обеих. Елена устроилась на работу в юридическую фирму, где её ценили и уважали. Мария открыла небольшую студию дизайна и постепенно набирала клиентов. Жизнь налаживалась — не так, как они когда-то мечтали, но, возможно, даже лучше.
— Иногда я думаю: — вдруг сказала Елена, — что, если бы он не поступил с нами так? Мы бы никогда не встретились. Никогда бы не стали… кем мы стали.
— Подругами? — улыбнулась Мария.
— Семьёй, — поправила Елена. — Странной, неправильной, но нашей собственной семьёй.
Они смотрели, как играют дети — те самые дети, ради которых они научились быть сильными. В небе летел воздушный змей, запущенный Денисом, символ свободы и новых горизонтов.
— Ты была права в тот день, — сказала Мария, — когда сказала, что предательство иногда становится началом чего-то настоящего. Спасибо, что нашла меня.
— Спасибо, что открыла дверь, — улыбнулась Елена, и они, не сговариваясь, посмотрели на детей — свое настоящее и будущее, рождённое из горького прошлого.
Понравилась история?
Поддержите автора лайком и поделитесь своими мыслями в комментариях.
