Разведенный с прицепом. Он думал, что делает жене больно, отбирая детей, но это она его использовала
— Я – счастливый отец-одиночка двоих детей! – любил представляться Денис очередной понравившейся женщине и дальше внимательно наблюдал за ее реакцией.
А реакция всегда была одинаковой: недоверие, удивление, любопытство, восхищение – все оттенки этих эмоций стремительно сменяли друг друга на лицах его собеседниц, постепенно уступая место выражению, которое было хорошо знакомо Денису и которое ему льстило:
«Вы – настоящий герой и настоящий мужчина, каких мало!»
Дальше следовали вопросы, которые были ему хорошо знакомы и он в очередной раз заливался соловьем, пересказывая историю своего соло-отцовства: как он ошибся в женщине, которую выбрал себе в жены и как она сбежала от него к другому мужчине, бросив двоих детей двух и четырех лет. Как долго и тяжело он переживал ее предательство и какие байки ему пришлось придумывать для сына и дочери, чтобы скрывать от них поступок их матери. Как он научился быть многозадачным, ведь ему пришлось делать все то, что обычно ложится на женские плечи — учить, лечить, стирать, готовить, успокаивать и договариваться с руководством своей фирмы о выполнении своих рабочих обязанностей из дома, на время детских больничных – а болели дети довольно часто, как и все маленькие дети, посещающие детский сад.
— А с кем же дети сейчас? – обязательно спрашивала его дама, на что получала заранее заготовленный ответ:
— Ради того, чтобы мы могли провести с тобой спокойный и незабываемый вечер, я отступил от своих принципов и пригласил няню. Но прежде я никогда такого не делал – ведь дети должны видеть рядом своих родителей, а не посторонних людей, ты согласна? – и он показывал своей спутнице яркое фото на заставке телефона, где два розовощеких, светловолосых и смеющихся карапуза обнимают его с двух сторон.
И на этом моменте сердце даже самой холодной и неприступной женщины таяло, она проникалась к нему доверием, уважением и состраданием, а Денис уже использовал эти чувства в своих интересах, а интересы у него были исключительно плотские, да еще и кратковременные. Потому что длительные отношения подразумевали душевную близость, честность и открытость, а быть близким, честным и открытым с женщиной, которая была нужна ему только для определенных целей, Денис не желал.
Да и сами дамы после нескольких встреч начинали подозревать неладное – слишком часто Денис «отступал» от своих принципов, нанимая «няню» на время их встреч, которые могли окончиться далеко за полночь, слишком активно расписывал особенности жизни отца-одиночки, возвеличивая себя и свой подвиг на фоне остальных мужчин… И одновременно с этим, он никогда не звонил «няне», чтобы спросить, как там без него чувствуют себя дети, которые, по его словам, обожают своего папу и потому «не должны долго находиться рядом с посторонним человеком».
Кроме того, Денис никогда и никого не приглашал к себе в гости, предпочитая встречаться на нейтральной территории или на территории своей очередной временной избранницы и тем более, не спешил знакомить ее со своими детьми, которым он стал и мамой и папой…
Поэтому, чувствующая подвох дама, поспешно ретировалась, а Денис довольно скоро начинал подыскивать себе новое кратковременное развлечение, бравируя своим статусом «разведенного с прицепом». Благо, в городе-миллионнике с поиском той, с кем можно было приятно провести пару-тройку вечеров не было никаких проблем.
А потом он возвращался в свою чистую и просторную квартиру, где на плите его ждал остывший ужин, холодильник был забит продуктами, а его сытые, накупанные и обласканные дети мирно сопели в своих кроватках в детской. Там же, рядом с ними спала и его сестра Есения, которая жила с ним и с его детьми уже два года. А именно, с того-самого дня, когда Денис выгнал из дома свою супругу Элю после ее заявления о том, что она больше не собирается терпеть его измены и требует развод.
Точнее, здесь будет более уместно слово «вышвырнул», потому что именно так это и выглядело – он вытолкнул жену на лестничную клетку, выкинул вслед за ней ее вещи вместе с чемоданом и крикнул вслед, что если она рассчитывает забрать детей или хоть как-то участвовать в их жизни, то пусть готовит семизначную сумму, потому что он намерен купить всех, кто поспособствует тому, чтобы опека досталась ему, а ей — только пара свиданий в месяц.
Он знал, что у Эли нет ни денег, ни профессии, ни своего жилья и что даже если жена выиграет суд об опеке, то одна с двумя детьми она не справится. По классике жанра, она бросила учебу, едва вышла замуж и забеременела, а затем из одного декрета плавно перешла в другой. Денис специально выбирал такую – тихую серую мышку из провинции, без претензий и амбиций. Здоровое тело, миловидная внешность, но не более. Здоровый инкубатор для его будущих детей и выносливая обслуга для всей семьи. Потому он и пришел в ярость, когда «инкубатор» и «обслуга» вдруг взбрыкнула, заявив, что прекрасно знает о его лжи и лицемерии, о его многочисленных интрижках и что она слишком уважает себя, чтобы продолжать этот фарс под названием «мы — счастливая семья» и жить с ним под одной крышей.
— Ты уважаешь себя?! Ты?? Себя?!? Уважаешь?? – кричал Денис так, что соседи со всех сторон моментально приложили уши к стенам. – Да я тебя на улице подобрал, нищую, голодную, оборванную! Носила какие-то обноски из секонда, снимала комнату с тараканами и училась на самом нищем факультете самого дешевого ВУЗа! Содержал тебя все эти годы, вывозил на курорты, оплачивал роды в частной клинике! И ты, вместо того чтобы мне за это в ноги кланяться, еще какие-то претензии высказываешь?! А ну, пошла вон!! – и он выставил Элю на улицу вместе с ее вещами, пытаясь забыть тот факт, что это она ушла от него, а не он ее выгнал. Слишком сильным это оказалось ударом для его хрупкого мужского эго.
«Да как она посмела, эта нищая провинциалка, бросить его, такого умного, красивого и перспективного? Она что, возомнила себя лучше него? Таких как он не бросают, наоборот, это за ним всегда косяками бегали девчонки и это его внимания добивались. Ах она…» — Денис посмотрел на притихших детей, забившихся в угол детской, на их испуганные глаза и сжатые кулачки и в голове у него тут же созрел план.
Он не собирался сам ухаживать за сыном и дочерью и все эти детские проблемы-хлопоты не были ему нужны. Он был одержим желанием сделать Эле больно.
Денис позвонил своей восемнадцатилетней сестре, пригласил к себе домой и заключил с ней сделку. Он оплачивает ее обучение в желанном ВУЗе, куда ей не удалось поступить на бюджет, а она ухаживает за его детьми. Есения тут же согласилась – она обожала племянников так же сильно, как и свою будущую профессию переводчика, которой она была намерена посвятить свою жизнь, разъезжая по разным странам и сотрудничая с крупными фирмами. Именно таким она видела свое будущее, начиная с восьмого класса.
В отличие от Эли, она была весьма амбициозной.
Так Денис и жил последние пару лет, минувших со дня его расставания с женой. Он делал карьеру, ходил на свидания, выкладывал красивые, постановочные фото с детьми в соц. сетях, следя за тем, чтобы в кадр не попала сестра, рассказывал всем о том, что он – «разведенный с прицепом», которого предала обожаемая им жена, упивался всеобщим восхищением и жил, как и прежде, только бытом и детьми теперь занималась не Эля, а Есения.
Сестра разрывалась между уходом за племянниками, домашними делами и учебой, но старалась не жаловаться, ведь брат оплачивал все ее расходы, да и энергии у нее пока хватало на все и на всех. А раз в две недели, Эля забирала сына и дочку на все выходные, и к понедельнику неизменно возвращала их домой.
Правда, Дениса несколько коробил тот факт, что «супруга-предательница» вовсе не выглядела несчастной, не пыталась оспорить решение суда и вернуть себе опеку или хотя бы добиться более частых встреч с детьми. Напротив, ее похоже все устраивало, да и выглядела она с каждой встречей все лучше и лучше, в отличие от того времени, когда она жила с ним и выбиралась за пределы четырех стен, только чтобы погулять с детьми.
Но в целом, Денис был доволен своей местью, доволен фактом того, что он отобрал у Эли детей и теперь все считают ее матерью-кукушкой, доволен своей жизнью, необремененной домашней рутиной и детскими проблемами.
Пока однажды все не сломалось.
— Ты куда? – спросил он Есению, когда та крутилась перед зеркалом, явно куда-то собираясь и напевая веселую мелодию. Глаза у нее сияли, а на губах цвела улыбка, которая могла принадлежать только влюбленной женщине.
— Догадайся! – сестра попыталась изобразить загадочность, хотя все было очевидно.
— Свидание? Опять? – Денис нахмурился. – Ну нет, только не сегодня! Мне через час нужно будет уйти, так что ты остаешься дома.
Есения перестала петь и посмотрела на него, как на человека, который неудачно пошутил.
— Это что еще за тон? Ты просишь или требуешь?
Теперь уже Денис наградил ее соответствующим взглядом.
— Прошу? То есть, ты живешь и учишься за мой счет и хочешь, чтобы тебя еще и упрашивали остаться дома и выполнять свои обязанности? Отмени свою встречу и займись ужином — Миша просит гречневую кашу вместо рисовой.
— Что значит, отмени встречу? – девушка аж опешила от возмущения. Денис, ты, кажется, забываешься. Да, я помогаю тебе с детьми и забочусь о тебе. Но ты – взрослый, дееспособный человек, а это все же твои дети, а не мои. И мне двадцать лет, а не пятьдесят, а значит, я могу, хоть раз в неделю принадлежать себе и отправиться на свидание с понравившимся мне мужчиной, пока ты сидишь со своими детьми! И мы с тобой знаем, что ты не на работу идешь и не мир спасать, а у тебя такое же свидание, как и у меня. Только, в отличие от меня, ты встречаешься с человеком, о котором ты через месяц уже и не вспомнишь, так что ничего страшного не случится, если ты перенесешь вашу встречу на один день, верно?
— Миша хочет на ужин гречневую кашу, — ответил Денис будничным тоном, словно и не слышал ее гневной тирады, — поэтому иди и займись этим. И еще раз ты так со мной заговоришь, я забуду заплатить за следующий семестр. Пока ты живешь за мой счет, я – твой наниматель, а ты – мой наемный работник. Так что, по свиданиям будешь ходить тогда, когда Эля будет забирать детей.
И он ушел собираться на свою встречу, весело насвистывая себе под нос. Денис терпеть не мог оставаться с детьми один на один, потому что, как и большинство мужчин, скучал и понятия не имел, что с ними делать. Зато, он был на двести процентов уверен в том, что пока он за все платит, сестра у него в кармане.
Есения не разговаривала с ним неделю. А в следующую пятницу, когда он спешил на тренировку после работы, ему позвонили из детского сада.
— Денис Олегович, вы когда подойдете за детьми? Остались только ваши.
— За какими детьми? – не разу сообразил Денис. В трубке на несколько секунд воцарилось недоуменное молчание.
— За вашими, Денис Олегович, — говорившая с ним воспитательница, очевидно задалась в этот момент вопросом, в своем ли он уме. — За Мишей и за Дарьей вы когда придете? Мы закрываемся через полчаса.
— А… — Денис по-прежнему ничего не понимал. – А Есения…?
— Есения Олеговна сегодня утром сказала, что теперь детей будете приводить и уводить вы, так как она уезжает и больше не сможет вам помогать.
— К-куда она уезжает? – спросил Денис, когда к нему вернулся дар речи. Трубка немного помолчала, а затем осторожно спросила, хорошо ли он себя чувствует. Таким тоном обычно общаются с детьми с задержкой психического развития.
Денис приехал в детский сад за пять минут до закрытия. Его полностью одетые сын и дочь сидели в раздевалке одной из групп, рядом с воспитательницей. У четырехлетнего Миши глаза были на мокром месте. Увидев вместо Есении отца, он ударился в рев и наотрез отказался покидать детский сад, пока за ним не придет тетя. Пришлось пообещать ему килограмм его любимого шоколадного мороженого, чтобы хоть как-то сдвинуть его с места.
Под Мишин рев, Денис звонил своей очередной девушке и отменял сегодняшний ужин в ресторане. Под него же он пытался дозвониться Есении, но безуспешно. По пути они заехали в магазин, где сын выбрал три огромных брикета мороженого разных сортов. Если бы он попросил десять брикетов, Денис бы купил десять. Все, что угодно, лишь бы он замолчал.
Как только они вышли из магазина и подошли к машине, шестилетняя Даша горько разрыдалась.
— Почему мы не купили шоколадного печенья, папа? Сеня всегда покупает нам печенье по пятницам, чтобы у нас были вкусные выходные! Хочу печенья-а-а-а-а!!
К моменту, когда они наконец добрались домой с мороженым, печеньем и кучей аналогичной сладкой и вредной снеди, Денис мечтал о командировке в Норильск. Или в Воркуту. Месяца на три, а лучше на год. Только бы не слышать неумолкающего детского щебетания, криков, плача, ссор и бесконечных вопросов, на которые у него не было ответов.
«Где тетя Сеня? Почему ее сегодня нет? А завтра ее тоже не будет? Он что, ее прогнал, как маму? А кто сделает им поделки к понедельнику? А зачем он такой злой? А почему они должны жить со злым папой, если им хочется жить с доброй тетей Сеней?»
Ужина дома не было, как и вещей Есении. Зато, была записка – прям на кухонном столе.
«Денис, я решила, что с этого момента буду зависеть сама от себя, поскольку твое отношение ко мне, как к домашней прислуге открыло мне глаза на то, в какое положение я сама себя поставила. Я буду жить у моего молодого человека, пока не сниму себе отдельное жилье. С понедельника я выхожу на работу и перевожусь на вечернее обучение, чтобы мне на все хватало времени. Спасибо тебе за помощь в моем обучении, но думаю, что твои деньги я отработала до копейки. Иногда буду забегать в гости. Береги Мишу и Дашу.»
Ошарашенный Денис набирал номер сестры снова и снова, пока до него не дошло, что она его, похоже, заблокировала, потому что прекрасно знала, что он ей наговорит и в каком он будет состоянии, когда прочтет ее записку. Тогда он включил детям мультики, пожарил им на ужин яичницу и принялся звонить бывшей жене. Это ведь и ее дети тоже, пусть она впрягается! Он не может за ними ухаживать – у него работа, серьезные проекты, спорт, женщины, рыбалка, подготовка к марафону! А два этих маленьких бабуина за один только вечер так высосали из него энергию, что ему хочется лежать и смотреть в потолок.
Эля не брала трубку и потому он оставил ей голосовое сообщение, в котором просил (нет, требовал), чтобы она забрала детей не на следующие выходные, которые значились в графике ее встреч с детьми, а на эти, то есть уже завтра. И вообще, им нужно пересмотреть ее график общения с детьми – не слишком ли мало времени они с ней проводят? «В общем, приходи завтра, как можно раньше и поговорим обо всем лично!», — завершил Денис свою тираду, пребывая в полной уверенности, что бывшая жена тут же примчится, едва солнце покажется из-за горизонта.
Но разбудил его утром не звонок от Эли, а Даша – в шесть утра она пришла к нему в комнату и попросила сделать ей коктейль. Какой коктейль? Разве он не знает? Тот, который Сеня делает ей каждое утро, конечно же! Разозленный, не выспавшийся Денис налил дочери воды и отправил ее обратно в свою комнату.
— Коктейль будет, когда папа выспится! – рявкнул он и попытался заснуть. Полчаса спустя, дверь в комнату снова отворилась.
— Папа, ты еще не выспался?
Голосовой ответ от Эли пришел около десяти утра, когда у Дениса уже дергался глаз от раздражения и невозможности провести утро так, как он привык.
— Денис, я была сильно удивлена твоим вчерашним сообщением, — в тихом, вкрадчивом голосе бывшей жены ясно слышалась плохо скрываемая насмешка и торжество, — Не ты ли кричал мне вслед пару лет назад, чтобы я и не мечтала о том, чтобы получить опеку над детьми или видеться с ними чаще? Ну, вот я и не мечтала. Посещала их ровно по тому графику, который предписал мне судья и ни разу его не нарушила. И так будет и впредь – я буду брать детей к себе на два дня раз в две недели, поэтому ничего мы пересматривать не будем. Ты должен радоваться – все именно так, как ты и хотел. Или… у тебя что-то изменилось? – Эля сделала многозначительную паузу, а затем продолжила говорить. — Ты думаешь, я не понимала, что дети тебе не нужны и ты хочешь опеки только потому, чтобы сделать мне больно? Прекрасно понимала, но твое уязвленное эго сыграло мне на руку. Да, ты не ослышался – я благодарна тебе за то, что ты избавил меня от необходимости посвящать свою жизнь детям – кормить, гулять, развивать, лечить, учить и не иметь ни одной лишней минуты на себя.
Я благодарна за то, что ты официально снял с меня ответственность за их жизнь и благополучие и занимаешься этим сам. За эти два года я доучилась и скоро получаю диплом, нашла работу с хорошим доходом и в прекрасном коллективе, похудела на семнадцать килограмм и уже давно не ношу обноски из секонда! – она засмеялась. – И при этом, у меня есть дети, которым я посвящаю лишь пару дней раз в две недели, поклонники, которые дарят мне подарки и внимание, и очень большие перспективы! И все это благодаря тебе, Денис! Ты хотел сделать мне больно, а в итоге, преподнес мне самый большой подарок – свободу!
Кстати, ты же не думаешь, что я уходила от тебя с пустыми руками и в никуда? Прежде чем объявить о разводе, я подготовила подушку безопасности и сняла квартиру на сэкономленные деньги – твои деньги, которые ты давал мне на бытовые расходы и на «булавки». Так что, я не страдала ни дня после ухода от тебя. Напротив, это жизнь с тобой была для меня адом…
Кстати, Есения передает тебе привет! С понедельника она приступает к работе в моей компании. Угадай с одного раза, кто ее порекомендовал начальству и посоветовал взять жизнь в свои руки, чтобы не терпеть твоего потребительского отношения? В общем, спасибо тебе, Денис, за все! Теперь ты сможешь с еще большим чувством и во всех подробностях рассказывать своим девочкам-однодневкам, какова она – тяжелая доля «разведенного с прицепом»…
Короткий смешок — и сообщение кончилось. С минуту Денис продолжал смотреть на экран своего смартфона, словно ожидая, что сейчас Эля со смехом скажет, что все это было розыгрышем. Конечно же, она сейчас приедет и заберет сына и дочь к себе! А он, Денис, продолжит жить так, как он привык и все вернется на круги своя. Но телефон молчал.
А затем, тишину нарушил детский рев. Это снова плакал Миша.
— У меня горлышко болит! – кричал он на Дениса. – Ты вчера купил нам неправильное, плохое мороженое! Где моя Сеня? Она всегда покупает правильное, пусть она придет!!
И ошарашенный Денис понял, что его ожидают долгие – очень долгие выходные…
Зачем тебе учиться в сорок лет? Будешь ухаживать за моей мамой вместо образования! — сказал Сергей жене
— Маму мы забираем с собой, кстати… — сказал Сергей между двумя глотками чая, нарушив молчание, которое стояло в их купе все утро. Сказал так буднично и просто, словно этот вопрос они уже давно обсудили и пришли к единогласному решению, а теперь он просто напоминал жене об этом.
Нина, делавшая в этот момент бутерброды, сначала подумала, что ослышалась.
— Куда забираем? – спросила она, размазывая клубничный джем по внушительному ломтю белого хлеба и периодически посматривая на идеально ровные зеленые квадратики полей за окном.
— К себе забираем, я же сказал! – в голосе мужа послышались нотки раздражения, но на Нину он глаз не поднял, допивая чай с очередным бутербродом. Он любил разговаривать с людьми подобным тоном, потому что знал, что из-за этого многие начинают чувствовать себя неуютно и глупо. А человека, который чувствует себя неуютно и глупо, легко переспорить и навязать ему свое мнение.
Нина отложила джем и хлеб в сторону и впилась глазами в непроницаемое лицо супруга. За двадцать один год их брака, она изучила его вдоль и поперек, поэтому знала, что его невозмутимость – всего лишь маска. На самом деле, сейчас он с нетерпением ждет ее вопросов, чтобы ответить на них снисходительным тоном, всем своим видом демонстрируя свое превосходство.
Поэтому, она и не задавала никаких вопросов, а просто смотрела на него, зная, что больше всего на свете он не любил, когда на него пристально смотрят. Сергей выдержал ровно три минуты.
— Ну, что ты смотришь, Нина?! – почти выкрикнул он, и с громким стуком опустил стакан в фирменном подстаканнике на стол. Стакан жалобно звякнул. – Моя мама – пожилая женщина, которой уже требуется уход и близкие люди рядом! От Петербурга до Краснодара – больше суток пути, как я смогу быстро оказаться рядом, если ей вдруг срочно понадобится помощь? Почему я должен объяснять тебе такие элементарные вещи, что тут непонятного?
Вот он – его любимый тон! С обязательной демонстрацией своего ума, превосходства и исключительности! Раньше Нина внутренне сжималась, когда он начинал так с ней разговаривать и предпочитала не продолжать общение – любой их разговор на повышенных тонах заканчивался тем, что Сергей доказывал ей, что она не права, а потом долго ходил с видом победителя. Однако сейчас Нина не собиралась молчать – слишком многое стояло на кону.
— Твоя мама – активная и в меру здоровая женщина, которая недавно присылала нам фото из путешествия по Адыгее и со сплава по горной реке! О какой помощи и уходе идет речь, поясни! И на какое время ты хочешь взять ее к нам?
«А еще, она высокомерная и упрямая женщина, которая общается с другими так, словно ей все должны, прям как ты! И она давно намекает, что была бы не против сменить жаркий юг на прохладную вторую столицу!» — подумала она, но не произнесла вслух. Ни к чему их попутчикам слушать крики ее мужа.
Сергей демонстративно закатил глаза.
— Ты так и не поняла, Нина? И как это я всегда забываю, что тебе нужно все объяснять на пальцах, как двухлетнему ребенку? Мы берем ее к себе не на время – она к нам переезжает! Переезжает, потому что ей уже шестьдесят три года и эти годы в любой момент могут напомнить о себе! А я себе не прощу, что был далеко, если с ней вдруг случится что-то нехорошее, мне будет спокойнее, если я буду знать, что мой близкий человек, который дал мне жизнь, находится рядом. Теперь ты поняла, моя дорогая?
Она поняла. Это была очередная ловушка. Только она глотнула было свободы, проводив детей во взрослую жизнь и вспомнила о своих детских мечтах, как снова угодила в западню, которая вот-вот захлопнется.
Нина почувствовала, как внутри нее нарастает чувство, которое она много лет подавляла, чтобы оно не мешало ей выполнять ее обязанности жены и матери. Гнев. Вот только теперь ей больше не хотелось его подавлять.
— И когда ты собирался мне об этом сказать? – спросила она. – Когда собирался сказать, что в нашем доме будет жить твоя мать, которая тут же заведет свои порядки, а меня поставит в положение прислуги?
Она увидела, как в глазах мужа мелькнула тень удивления. Он привык к тому, что она спорит, просит, извиняется, сглаживает острые углы в их общении. А этот спокойный тон с нотками стали, был ему в новинку. Да и ей самой тоже.
— Сейчас и говорю! А ты хотела, чтобы я тебе официальное уведомление выслал, что ли? – нарочито грубо ответил Сергей. Обычно, когда они вплотную подходили к конфликту, Нина отводила глаза и говорила что-то примиряющее, но сейчас она смотрела на него в упор и выражение ее лица говорило о том, что отступать и молчать она не собирается. Сергею вдруг стало не по себе. – А что ты имеешь против моей матери? У нас трехкомнатная квартира, места достаточно! Или боишься, что вы кухню с ней не поделите? Ты что – против того, чтобы она жила с нами?
— Да, я – против! – все так же спокойно ответила Нина. – Во-первых, ты прекрасно знаешь, что уход ей не нужен и она просто хочет сменить место жительства и приехать на все готовое. А во-вторых, если ей действительно понадобится уход, как ты собираешься совмещать его и свою работу? Уволишься?
Лицо Сергея покрылось красными пятнами – признак подступившего гнева, который он, в отличие от Нины подавлять не привык. Но прежде, чем он открыл рот, раздался короткий стук в полуоткрытую дверь купе – начальник поезда интересовался, все ли их устраивает в поездке.
«Уберите моего мужа из поезда, и поездка враз станет шикарной…» — подумалось вдруг Нине.
— Если ты так относишься к моей матери и к тому, что она будет жить с нами, то тебе будет очень неприятно сосуществовать с ней под одной крышей! – прошипел ей Сергей, едва начальник поезда двинулся с обходом дальше по коридору. — Поэтому, у тебя есть еще несколько часов до того, чтобы пересмотреть свое отношение к этому вопросу и быть с моей мамой предельно вежливой и обходительной! И ты думаешь, я не понимаю твоих намеков насчет того, что я не справлюсь с уходом за ней, когда потребуется? Разумеется, заниматься этим будешь ты, хотя бы потому, что моя зарплата в три раза больше твоей зарплаты медсестры! Да и чем ты таким важным занята, Нина? Сын в армии, дочка уехала учиться, Фокса мы усыпили – чем ты теперь собираешься занимать свою жизнь?
Нина смотрела сквозь него и ничего не отвечала.
— Ах, да! – хохотнул муж. – Ты же учиться собиралась! На врача! В сорок лет! Ты это серьезно, что ли? Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Нина продолжала молча смотреть на него, а Сергею было крайне неуютно, когда на него просто молча смотрели, поэтому он, все еще посмеиваясь, взял со стола стаканы и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.
Для Нины это была не дверь купе, а дверь ловушки, в которую она угодила много лет назад и из которой, как она теперь ясно поняла, ее не собирались выпускать. Она прекрасно понимала, зачем Сергей подселяет к ним свою маму – властную женщину с тяжелым характером и таким же тяжелым взглядом. Не мать ему рядом нужна, а она – Нина. Нина, которая только-только стала расправлять крылья и задумываться о том, почему она до сих пор живет с ним.
За окном мелькали стремительно сменяющие друг друга села, поля, реки и рощи, а перед Ниной мелькали кадры ее жизни.
Вот она – совсем еще юная девочка, окончившая медицинский колледж, приехала в большой город, ведомая мечтой стать врачом, но встретила его – такого заботливого, сильного и перспективного. Он расписал их жизнь на десятилетия вперед, не спросив ее мнения, а она слушала его речи об их совместном будущем и думала лишь о том, как же ей повезло…
Две полоски. Она рожает сына, берет академический отпуск и когда через положенное время собирается возвращаться к учебе, сталкивается с таким сопротивлением своего мужа, что впервые ясно видит – то, что она принимала за заботу, оказалось банальным желанием контролировать и властвовать.
Она бунтует и демонстративно собирает вещи. Он делает вид, что уступает, и она возвращается к учебе, в то время как с сыном сидит ее мама, приехавшая к ним на время. А через три месяца – снова две полоски. Глядя на довольное лицо Сергея, который павлином расхаживал по дому, Нина поняла, что он сделал это нарочно – ведь учиться, имея на руках одного ребенка, это совсем не то, что учиться, когда у тебя уже два малыша.
В этот раз мама отказывается помогать – не потому, что она не любит дочь или внуков, а потому, что каждый день, что она жила в их квартире бок о бок с зятем, она пила успокоительное. А когда к ним изредка наведывалась свекровь, то успокоительно пила уже Нина.
Институт пришлось бросить. Сергей требовал, чтобы дети находились рядом с ней до трех лет, как и положено – никаких яслей и нянь! Следовательно, ей – никакой учебы и работы, пока дети не подрастут. Когда дети начали стабильно ходить в детский сад, а Сергей узнал, что из-за осложнений во время вторых родов, Нина больше не сможет родить ему ребенка, он рвал и метал, ведь это означало, что чем самостоятельнее становятся сын и дочь, тем свободнее становится и Нина. Через неделю он принес домой щенка лабрадора и под радостные крики и смех детей сказал ей, что раз у них не будет третьего ребенка, значит будет собака, за которой тоже нужно ухаживать.
Щенка назвали Фоксом и помимо каждодневных хлопот по дому и уходу за детьми, у Нины прибавилась забота и о собаке, которая носилась по дому, как маленький смерч, снося на своем пути все и всех и с которой нужно было гулять два раза в день.
Сергей всеми силами старался ее загрузить, прикрывая это благими намерениями. Дети. Собака. Периодические ремонты, которые были на ней, ведь он же так занят обеспечением своей семьи! Образование детей, их спортивные кружки и соревнования, которыми тоже занималась она — ну, а кто же еще? Хоккей у сына, фигурное катание у дочки. Среди всей этой суеты, Нина нашла в себе силы выйти на работу медсестрой на пол дня, чтобы не растерять навыки, из-за чего постоянно подвергалась насмешкам со стороны мужа.
А полгода назад, когда дети вылетели, наконец, из гнезда, а Фокса вынуждены были усыпить по причине плохого здоровья и старости, Нина вспомнила о своей неосуществленной мечте и стала готовиться к вступительным экзаменам, под язвительные смешки Сергея, который никак не мог поверить в то, что его жена уделяет время не ему, а себе. И таких ограничивающих ее время факторов, как дети или собака в ее жизни больше нет.
«Интересно, он сам придумал забрать к нам свою мать или они разработали этот план вместе? – размышляла Нина, глядя, как за окном широкой лентой разливается река Дон – они приближались к Ростову-на-Дону. – И как это будет выглядеть – она и правда притворится больной, которой нужен уход, или будет придираться к каждому моему слову и действию, как уже делала это раньше? И они на пару с Сергеем станут обесценивать мое желание закончить то, что я отложила аж на восемнадцать лет?»
Муж вернулся в купе. Нина не смотрела на него – она рассматривала в окно приближающийся к ним город. Она была здесь однажды – в день своего совершеннолетия. В то время ей казалось, что мир лежит у ее ног и все ее мечты осуществимы.
— Я пошел прогуляться, стоим двадцать пять минут — сказал Сергей, набрасывая на себя ветровку. – А ты завари мне лапши пока, — он кивнул в сторону сумки с едой.
— Я не буду жить с твоей матерью! – произнесла Нина, твердо и громко, не поворачивая головы.
Сергей вновь издал смешок.
— А куда ты денешься? Будешь жить и будешь ухаживать, если понадобится! Иначе… — он сделал многозначительную паузу. – Дверь открыта, никто тебя не держит! – и словно в подтверждение своих слов, он оставил дверь купе открытой и направился к выходу.
Куда ты денешься… Как часто она слышала от него эти слова, которые подчеркивали, что у нее нет выхода, что она в ловушке.
«Куда ты денешься?» — снисходительно отвечал он, в ответ на ее слова о том, что она пока не готова ко второму ребенку. Позже, когда она получит образование и подрастет сын, но не сейчас!
«Куда ты денешься?» — хохотал он, когда принес домой Фокса и прочитал в ее глазах все, что она не могла высказать при детях, восторженно тискающих нового члена семьи.
«Куда ты денешься? — спрашивал он, когда она сказала, что не хочет отдавать сына на хоккей – это затратно по финансам и времени, да и сын не особо горит желанием. – Тебе что, все равно на будущее своего ребенка? Хочешь, чтобы он познавал мир с сомнительными компаниями в сомнительных местах?»
И вот, теперь опять – куда ты денешься? Или будет по-моему — или уходи! Как он сказал? Дверь открыта…
Внезапно, Нина словно прозрела. Дверь открыта… Дверь открыта! И почему она раньше этого не поняла? Он же, сам того не желая, дал ей подсказку, как поступить!
Она вскочила. Сколько они уже здесь стоят? Пять минут? Десять? Если так, то времени у нее почти нет.
Кроссовки. Легкая куртка с капюшоном. Телефон, зарядное устройство, кошелек и небольшой рюкзак, в который она всегда укладывала самые необходимые вещи и документы на случай, если основной багаж вдруг пропадет. Нина выглянула в коридор, убедилась, что он пуст и побежала в противоположную от выхода сторону. Пробежав два вагона, она поглубже натянула на голову капюшон, спустилась на перрон и быстрым шагом пошла в сторону вокзала, который был в сотне метров впереди. В голове мелькнула история про то, как приручают слонов – маленького слоненка приковывают цепью к столбу и когда он привыкает к тому, что не может никуда деться, меняют цепь на веревку. Таким образом, огромный слон, который может порвать веревку одним движением, словно нитку, остается на месте, уверенный в том, что ему не сбежать.
«Куда я денусь? Да куда угодно! У меня есть востребованная профессия, запас денег на месяц и огромное желание изменить свою жизнь! Но главное – теперь у меня есть свобода!»
Нина поравнялась со зданием вокзала, когда поезд тронулся. Лязгнули колеса и мимо нее, ускоряясь поплыли вагоны. Десятый… Одиннадцатый… Двенадцатый… Поезд уносил на юг то, что было ее жизнью долгие годы. Она так долго старалась быть хорошей женой и матерью… Жить для кого-то. Делать то, что нужно. Теперь пришло время жить для себя, наконец!
Нина остановилась и развернулась лицом к уходящему составу.
Четырнадцатый…Пятнадцатый… А вот и их вагон, в одном из окон которого мелькнуло лицо человека, которого она два десятилетия называла своим мужем. Растерянное, хмурое… На пару секунд, пока они находились друг напротив друга, их глаза встретились и Нине показалось, что Сергей, который всю их совместную жизнь смотрел на нее с чувством превосходства, сейчас упадет в обморок, настолько сильным было его потрясение. Он все понял.
Западня была пуста, и он сам напомнил ей о том, что дверь открыта.
Поезд уже скрылся, когда Нина направилась к дверям вокзала. За ними шумел большой, красивый город, а у нее было почти столько же вещей, что и много лет назад, когда она вступала в самостоятельную жизнь. Она засмеялась: с пустыми руками пришла – с пустыми и ушла. Да, ей уже не восемнадцать. Но у нее еще вся жизнь впереди…
