Почему ты думаешь, что я должна делить свой дом с твоей сожительницей? – с раздражением спросила жена

– Почему ты думаешь, что я должна делить свой дом с твоей сожительницей? – с раздражением спросила я, чувствуя, как внутри всё закипает от возмущения.

Виктор стоял посреди нашей кухни, переминаясь с ноги на ногу. Его некогда уверенный взгляд теперь метался по стенам, избегая встречи с моими глазами. Я смотрела на этого человека, с которым прожила двадцать три года, и не узнавала его. Куда делся тот заботливый муж, который когда-то носил меня на руках через порог этого дома?

– Оля, ну пойми… – он запнулся, подбирая слова. – Анне сейчас очень тяжело. У неё проблемы с арендой, а дом большой, места всем хватит.

Я горько усмехнулась. Места всем хватит? В доме, который я получила в наследство от родителей? В доме, где каждая половица хранит воспоминания о маме, где на стенах до сих пор висят фотографии нашей прежней, счастливой жизни?

– Виктор, – мой голос дрожал от сдерживаемых эмоций, – ты хоть понимаешь, о чём просишь? Это мой дом. Дом моих родителей. Они всю жизнь его строили, берегли…

– Но мы же тоже вложили в него столько сил! – перебил он меня. – Я делал ремонт, менял крышу…

– Да, делал. Потому что ты был моим мужем, – я особенно выделила слово «был». – А теперь ты просишь меня пустить сюда женщину, с которой… – горло перехватило, но я заставила себя договорить, – с которой ты мне изменял последние полгода.

Виктор вздрогнул и отступил на шаг, будто я действительно его ударила. В его глазах мелькнуло что-то – может быть, стыд, а может, просто тень от опущенных ресниц. Он провёл рукой по подбородку – жест, который я знала наизусть, признак его растерянности.

– Оленька, – его голос стал мягким, почти заискивающим, – давай решим всё по-человечески. Мы же не чужие друг другу. Столько лет вместе…

– По-человечески? – я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, лишь бы не расплакаться. – А ты знаешь, Витя, что такое «по-человечески»? Это когда смотрят в глаза, а не в пол. Это когда говорят правду, а не прячутся за красивыми словами. Это когда любят, а не предают.

Он молчал, опустив голову. За окном шумел весенний дождь, барабаня по карнизу. Этот звук когда-то казался мне уютным, навевал мысли о тёплых вечерах вдвоём. Теперь же он только усиливал чувство одиночества и горечи.

– Я не пущу её сюда, – твёрдо сказала я. – И тебя тоже. Можешь забрать свои вещи до вечера. Ключи оставь на столе.

Виктор поднял на меня потерянный взгляд: – Оля, давай всё обсудим…

– Нечего обсуждать, – я отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. – Просто уходи.

Звонок в дверь раздался через два дня. Я как раз заканчивала перебирать вещи в шкафу – избавлялась от всего, что напоминало о Викторе. На пороге стояла она – Анна. Высокая, стройная, лет на пятнадцать моложе меня. В светлом плаще и с уложенными волосами она выглядела как героиня глянцевого журнала. Только глаза выдавали напряжение.

– Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, – голос звучал спокойно и уверенно. – Можно войти? Нам нужно поговорить.

Я молча отступила в сторону. Пусть войдёт – может, так даже лучше. Давно пора расставить все точки над «и».

Анна прошла в гостиную, остановилась у камина. Её взгляд скользнул по фотографиям на полке – нашим с Виктором свадебным, снимкам из отпусков, семейным праздникам.

– Красивый дом, – произнесла она. – Виктор много рассказывал о нём.

– Неужели? – я не сдержала сарказма. – И что же он рассказывал?

– Что здесь можно начать новую жизнь, – она повернулась ко мне. – Что места хватит всем. Что это мог бы быть наш общий дом.

Я почувствовала, как внутри всё заледенело. Наш общий дом? У неё хватает наглости говорить такое?

– Послушайте, Анна, – я старалась говорить спокойно, хотя руки дрожали. – Этот дом принадлежал моим родителям. Здесь прошло моё детство. Здесь я выросла, вышла замуж, прожила большую часть жизни. И вы действительно думаете, что можете просто прийти и заявить права на него?

– Я понимаю ваши чувства, – она сделала шаг вперёд. – Но пойми… можно я на «ты»? Виктор любит меня. Мы хотим быть вместе. А этот дом… он ведь тоже вложил в него душу. Двадцать лет – это не шутка.

– Двадцать три, – поправила я. – И знаешь, что самое интересное? За эти двадцать три года он ни разу не заикнулся о том, чтобы оформить дом на себя. Потому что знал – это наследство моих родителей.

Анна присела на краешек дивана, расправила складки на плаще.

– Ольга, давай посмотрим правде в глаза. Ваш брак с Виктором себя исчерпал. Вы живёте по привычке, без любви. А мы с ним… у нас всё по-настоящему. Мы планируем будущее.

– Будущее? – я горько усмехнулась. – В моём доме?

– А почему нет? – в её голосе появились стальные нотки. – Виктор имеет право на часть имущества. Он говорил с юристом.

Вот оно что. Значит, они уже и юриста нашли. Планируют будущее… В груди разгоралась холодная ярость.

– Знаешь, Анна, – я подошла к окну, за которым накрапывал дождь, – ты права. Давай посмотрим правде в глаза. Ты – любовница моего мужа, которая пришла в мой дом требовать свою долю пирога. Красиво говоришь о любви, о будущем… А по сути – просто хочешь забрать то, что тебе не принадлежит.

– Ты не понимаешь… – начала она.

– Нет, это ты не понимаешь, – я резко повернулась к ней. – Здесь каждый угол, каждая вещь хранит память о моих родителях. О моей жизни. И я не позволю превратить это место в… – я запнулась, подбирая слова, – в трофей для молодой любовницы.

Анна поднялась, её щёки порозовели от гнева: – Я не позволю так со мной разговаривать! У меня есть свои права, и…

– У тебя нет здесь никаких прав, – я распахнула входную дверь. – Ни юридических, ни моральных. Всего доброго.

Через неделю я сидела в кабинете Михаила Борисовича – своего адвоката. С Михаилом Борисовичем мы знакомы всю жизнь – он дружил с отцом со студенческих лет, и все важные семейные документы проходили через его руки. Помню, как они с папой сидели на веранде, обсуждая каждую мелочь при оформлении дома. Сейчас, глядя на его знакомую седую бороду и потёртую оправу очков, я чувствовала, как понемногу отступает паника последних дней.

– Ситуация непростая, Оленька, – он говорил медленно, тщательно подбирая слова. – По закону Виктор, как ваш супруг, имеет право на часть совместно нажитого имущества. Это бесспорно. – Он помолчал, снял очки, задумчиво протирая стёкла. – Но дом… Дом – это другое дело. Он получен вами по наследству, а значит, является вашей личной собственностью.

Я почувствовала, как что-то внутри меня расслабляется, будто тугой узел начал понемногу развязываться.

– А как же все разговоры о вложениях в ремонт? Анна упоминала какого-то юриста…

Лицо Михаила Борисовича вдруг изменилось. Он нахмурился и начал быстро перебирать бумаги, лежащие на столе.

– Вот об этом, – он вытащил плотный конверт с логотипом банка, – я как раз и хотел с вами серьёзно поговорить. Позавчера к нам в контору пришёл очень интересный запрос… Виктор Андреевич пытался оформить залог на часть дома.

– Что? – я почувствовала, как земля уходит из-под ног. – Какой залог?

– Он подал заявку на кредит под залог якобы принадлежащей ему доли в доме. Крупная сумма – пять миллионов.

Комната поплыла перед глазами. Я вцепилась в подлокотники кресла.

– Когда… когда он это сделал?

– Заявку подали две недели назад, – Михаил Борисович снял очки, и его взгляд стал совсем отеческим. – Но знаете, иногда судьба бережёт нас. Банк затребовал полный пакет документов на дом, и тут-то всё и выяснилось.

Я сидела, чувствуя, как немеют кончики пальцев. Две недели назад… В памяти вдруг всплыло, как Виктор в тот вечер задержался «на работе», а потом был непривычно рассеян и всё время проверял телефон. Тогда я списала это на усталость.

А он, оказывается, уже строил планы. Готовил пути отступления. Собирался заложить дом, чтобы… что? Начать новую жизнь с Анной? Купить ей квартиру? Или просто убежать от старой жизни, прихватив напоследок кусок моего наследства?

Горечь подступила к горлу, но вместе с ней пришла и странная ясность. Я даже улыбнулась: – Надо же, как всё складно получается. И разговоры о совместном проживании, и внезапная забота о своих правах… А я-то, дура, всё гадала, откуда такой интерес к документам на дом.

– Оленька, – Михаил Борисович подался вперёд, – я понимаю, как вам сейчас тяжело. Но давайте смотреть на ситуацию трезво. У нас есть все основания подать заявление на развод и сохранить дом в вашей собственности. Более того, – он помедлил, – попытка тайного оформления залога может быть расценена как мошенничество.

Я покачала головой: – Не надо заявлений о мошенничестве. Не хочу, чтобы отец, узнав об этом там, – я подняла глаза к потолку, – переживал за свою дочь ещё больше.

– Как скажете. – Он начал собирать документы. – Тогда готовим документы на развод?

– Да, – я встала, расправив плечи. – Думаю, хватит терпеть предательство в собственном доме.

Выйдя из конторы, я достала телефон. Три пропущенных от Виктора, два – от Анны. Пора заканчивать этот фарс.

– Алло, Виктор? Нам нужно встретиться. Есть разговор о доме. И о твоих планах на кредит…

Последний разговор с Виктором состоялся в нашей гостиной. Когда он вошёл, я сидела в старом кресле отца – том самом, где папа когда-то читал мне сказки. Теперь оно словно придавало сил.

– Присядь, – я указала на диван. – Нам нужно поговорить о твоих планах на кредит под залог дома.

Виктор побледнел. Его рука, потянувшаяся к воротничку рубашки, заметно дрожала.

– Оля, я могу объяснить…

– Не нужно, – я подняла руку, останавливая поток его оправданий. – Знаешь, я долго думала, как ты мог решиться на такое. Двадцать три года вместе – это же не шутка. А потом поняла: ты просто остался таким же, как в молодости. Всё хочешь получить сразу и без особых усилий.

Он дёрнулся, словно от удара: – Ты не понимаешь! Анна… у неё проблемы с бизнесом. Ей нужна помощь. Я думал, возьму кредит, потом верну…
– Моим домом? – я горько усмехнулась. – Домом, который строили мои родители? В котором выросла я, в котором мы прожили столько лет?

– Ты всегда попрекала меня этим домом! – вдруг вспылил он. – Всегда напоминала, что это наследство твоих родителей!

– Нет, Витя. Я не попрекала. Я просто помнила и ценила. А ты… ты хотел забрать его у меня ради женщины, с которой знаком без году неделя.

Повисла тяжёлая тишина. За окном шелестели листья старой яблони – той самой, что посадил когда-то отец.

– Я подала на развод, – мой голос звучал ровно и спокойно. – Документы будут готовы через неделю. Можешь забрать свои вещи завтра, я сложила их в коробки.

– А как же… – он запнулся. – Как же всё, что было между нами?

– А что было между нами, Витя? – я посмотрела ему в глаза. – Любовь? Да, была. Уважение? Наверное. Но ты всё это перечеркнул. Знаешь, я даже благодарна тебе – ты открыл мне глаза. Показал, что значу для тебя на самом деле.

Он поднялся, постоял, переминаясь с ноги на ногу: – Оля, может…

– Нет, – я покачала головой. – Просто уходи. И передай Анне, что можете не беспокоиться о доме. Он останется там, где должен быть – в нашей семье.

Когда дверь за ним закрылась, я не заплакала. Подошла к окну, распахнула его настежь. Весенний ветер ворвался в комнату, принося запах яблоневого цвета. Странно, но на душе было легко – будто груз последних месяцев наконец-то отпустил.

А через неделю пришло сообщение от Анны: «Прости. Я ухожу от него. Ты была права – человек, способный на предательство, не может быть надёжной опорой».

Я улыбнулась, глядя на экран телефона. В саду распускались первые цветы, воздух звенел от птичьих голосов, и впереди была целая жизнь – моя собственная, свободная от лжи и предательства. Как говорила мама: «Дом хранит тех, кто хранит его». И она, как всегда, оказалась права.

Детдомовец накормил голодного старичка в парке, а на следующий день к приюту подъехал роскошный автомобиль

– Кто снова забегал в столовую и украл буханку хлеба? – открыв двери в детскую комнату, бранилась Лидия Федоровна – воспитатель.
– Не я! – закричал один из ребят. Его подхватили другие. Саша тоже это сказал, но его ответ выглядел неестественным.
– Значит, это ты? – схватив его за шиворот, вопила Лидия Федоровна.

Эту воспитательницу боялись все дети. Характер у нее был очень жестким. Она терпеть не могла, когда что-то происходило за ее спиной, а она об этом узнавала позже. Сегодня Саше просто не повезло. Мальчик стащил хлеб ведь не для одного себя. Он поделился им и с другими детьми. Правда, никто из них не захотел попадать под вечно плохое настроение Лидии Федоровны. Саше пришлось отдуваться за всех ребят. Его поставили в угол на целый день.

На следующие сутки воспитательницу сменяла более спокойная и добрая Мария Игоревна. С ней Саша не чувствовал себя униженным и оскорбленным. Она даже не ругалась, если дети брали из столовой не положенную им еду. Знала, что любому ребенку нужно расти, и кушать для этого жизненно необходимо. А еще с Марией Игоревной было интересно. Она знала, чем занять детдомовцев, чтобы им не было скучно.

Когда наступало дежурство злой воспитательницы, Саша так и норовил сбежать из приюта.
В этот раз одиннадцатилетний мальчик снова ушел через свой потайной ход, о котором знал только он сам. Даже сторож дядя Вадим не ведал про него. Отодвинув пару досок, Саша потихоньку вылез через забор и вырвался на свободу.

На дворе стояла поздняя осень. Листья давно уже опали, а снег пока не выпал. Природа казалась мрачной. Птицы спрятались подальше в тепло. По парку шел маленький паренек в незастёгнутой куртке. Саша радовался этому необычному одиночеству, представляя себя взрослым. Он давно хотел вырасти и уехать их стен детдома, где ему приходилось терпеть жесткие правила. Гуляя между деревьев, мальчик наслаждался звуком шуршащих листьев и прислушивался к крику ворон, то и дело пролетавших над его головой. Солнце закрыли хмурые тучи. Прохожие изредка шагали по асфальтированным дорожкам, потупив взгляд вниз. Саша успевал рассмотреть каждого. «Наверное, у них есть свои дома и дети… Зачем я им нужен?», – горевал он про себя. Вдруг один незнакомец протянул ему небольшой пакет.

– Держи. Это тебе, – произнес человек.
– Мне? А что это?
– Печенье. Я вижу, ты часто здесь бродишь в одиночестве. Где твои родные? – спросил незнакомец.
– Я… я…, – Саша решил не рассказывать, откуда он, поэтому рванул в противоположную сторону парка, держа в руках гостинец.Голодный доставка еды

Мальчик пробежал еще несколько метров и заметил на скамье какого-то пожилого мужчину. Тот сидел, облокотившись подбородком на ладони обеих рук и о чем-то думал.

– Здравствуйте! – поздоровался ребенок, подойдя к старику. Саша заметил его грустный вид. Ему почему-то стало очень жаль дедушку.

Мальчик уселся с ним рядом на скамье и принялся жадно есть печенье.
– А можно мне хоть кусочек? – неожиданно спросил мужчина, протянув руку к гостинцу Саши.
– Конечно, можно! Мы в детдоме всегда делимся друг с другом, – сунув в ладонь старика сладость, ответил ребенок. Тут он осекся. Ведь он решил никому не рассказывать, что он из детского дома, и нечаянно проговорился!

– Значит, ты беглец? – сделал вывод собеседник. – А я вот сижу тут и никак не пойму, откуда я пришел… Шел, шел и забыл… Вот такие мы, старики.

Саша перевел дух. Как хорошо, что дедуля не придрался больше к нему!
– Что, совсем-совсем ничего не помните? – полюбопытничал ребенок, и старик грустно кивнул.
– Беда со мной… Беда. Никто не знает, когда такое горе с ним приключится… Люди не могут предвидеть свое будущее, а у каждого человека оно одно и то же, – это старость…

Саша захлопал ресницами, внимательно слушая пожилого мужчину. Ему было сейчас его по-настоящему жаль! Совсем одинокий и никому не нужный. У него, у Саши хотя бы есть своя кроватка, тарелка, чашка и ложка, а этот дедушка не помнил даже, где он живет! Неужели в этом мире не найдется какой-то добряк, чтобы приютить к себе почти немощного дедулю? Об этом он думал, искоса поглядывая на старика.

– А телефона у Вас нет с собой? Может, это поможет, – по-взрослому сказал ему мальчик.

Покопавшись в карманах, мужчина вытащил старенький, вышедший из моды мобильник и протянул его Саше. Ребенок нажал на клавишу, и экран включился. Неожиданно после этого высветился чей-то номер.

– Вам звонят! – радостно произнес детдомовец. – Давайте ответим?
Старик кивнул.
– Думаю, тебе быстрее там что-то скажут, – понуро произнес он.
Саша нехотя нажал на зеленую кнопку телефона и приложил его к уху.
– Алло! – послышалось в трубку. – Папа, Ты куда пропал? Мы тебя уже обыскались со вчерашнего вечера!
– Здравствуйте. Это не Ваш папа. Я проходил мимо дедушки в парке. Сейчас сижу рядом с ним, – выдохнул мальчик.
– Адрес говорите!

Саша назвал адрес парка. После завершения разговора он наспех попрощался с дедушкой и побежал обратно в детский дом. Не хватало еще получить наказание от Лидии Федоровны, настроение которой всегда было плохим.

– Малец, подожди! Санька! – крикнул ему вдогонку старик, но паренек решил не оборачиваться. – Спасибо за печенье!

Вернувшись к детдому, мальчик скорее открыл двери и замер. На пороге стояла Лидия Федоровна. Она выглядела очень устрашающе.
– Ну что, пришел? Сколько же тебе говорить: нельзя уходить отсюда самостоятельно! – выругалась она и, схватив ребенка за ухо, потащила его вниз по ступенькам.
– Мне больно! – крикнул Саша. – Куда Вы меня ведете?
– Негодный ребенок! – продолжала браниться воспитательница. Малец услышал звук поворачивающегося ключа в замке.
– Сиди здесь, дрянь этакая, – швырнув мальца в угол комнаты, громко сказала злая фурия. – У тебя будет достаточно времени подумать!

Саша озирался по сторонам. Здесь было очень темно. Тусклый свет откуда-то сверху дал понять мальчику: он находится в карцере. Он принялся тарабанить в двери и кричать, только никто его не слышал. Он так и уснул под дверьми. Заплаканный и никому ненужный. Ему снился сон. Они с папой идут по городу. Отец что-то ему объясняет, и Саша впитывает его слова, как губка. Рядом с папой стало так хорошо, спокойно и радостно…

К зданию детского дома подъехал шикарный большой автомобиль.

– Ой, кто это к нам? – крикнула нянечка, выглянув в окно. – Лидия Федоровна, там какие-то люди.

Воспитательница тоже посмотрела в окно и сказала:
– Сейчас иду встречать. Видно же: гости прибыли к нам весьма непростые.
… – Здравствуйте! – произнесла она вежливым тоном, открыв двери мужчине и женщине.
– Мы по делу к вам приехали. Можно войти?

Лидия Федоровна растянулась в необычной улыбке, которая у нее была лишь по праздникам, и провела внутрь помещения гостей.
– Мы хотели бы увидеть мальчика. Его зовут Саша. Ему 11 лет. Он часто сбегает, – кратко объяснил мужчина.
– Ах, Сашу? – воскликнула Лидия и тут же нахмурилась.
– С ним что-то не так? – испуганно спросил гость.
– Нет, все так. Просто…
– Тогда отведите нас к нему, – предложила другая гостья. – Мы бы хотели с ним поговорить по одному важному делу.

Воспитательница нехотя повернулась к лестнице, которая вела на цокольный этаж.
– Вы хотите сказать, что Саша находится внизу?! – удивился мужчина, следуя за Лидией Федоровной.
– Да, так сложились обстоятельства, – растерянно бормотала воспитатель.

Наконец они подошли к железной двери.
– В общем, он тут, – открыв замок, женщина открыла двери. Гости ахнули, увидев в комнате из четырех стен сжавшегося в углу ребенка.
– Саша? – мужчина разинул рот. Потом он повернулся к Лидии Федоровне и сказал ей:
– Вы что себе позволяете? Зачем Вы закрыли мальчика в карцере? Кто Вам дал такое право? Это не по закону!
– Он сам виноват. Нечего было сбегать из приюта!
– Знаете, что? Вы сейчас сами побежите из этого приюта искать себе новую работу! – рявкнул на нее гость, а потом обратился к ребенку:
– Саша, мы приехали за тобой.
– За мной? – неуверенно произнес мальчик.

– Ты не бойся нас, – взяв его руку, продолжил человек. – Пойдем наверх. Я тебе все объясню.

Позже Саша узнал, что у его неожиданно появившегося спасителя и его жены нет детей, и они приехали в детский дом именно за ним.
– Спасибо, что накормил в парке дедушку! Это мой отец, – поблагодарил ребенка мужчина. – Если бы не ты, неизвестно, сколько бы он продержался еще и на каких бы людей наткнулся. В наше время извергов хватает.

Саша смотрел на своих будущих родителей, и ему показалось, будто это продолжение его сна про папу. Он даже ущипнул себя. Неужели это ему не снится, и скоро он отправится в новую семью?

… Лидия Федоровна была уволена в тот же день. Директор пообещала ей, что подсуетится, и ее больше не примут на должность воспитателя.

Прошло время. Саша с гордостью выходил оттуда, где ему пришлось провести почти все свои детские годы. Он шел, держа за руку своего нового папу, который был чем-то похож на того отца из его сна. Для мальчика начиналась новая жизнь, совсем непохожая на жизнь в приюте. И наконец-то ему больше никогда не встретится злобная, раздраженная Лидия Федоровна, которая в эту минуту под чужим контролем усердно мыла полы в другом учреждении…