Дьявольские подарки свекрови
Когда жена Славы дохаживала последний месяц беременности, его мать подарила будущей внучке стёганное одеялко. Лариса Дмитриевна любила шить, это было её развлечение. Одеяльце было лёгким, пуховым, из разноцветных кусочков материи и, так как ждали девочку, сверху она нашила обмётанную зигзагом бабочку. Подойдя к дверям квартиры сына, Лариса Дмитриевна предварительно достала из пакета подарок, чтобы сходу поразить молодых.
— Во-о-от… Смотрите как я для вас настаралась. Несколько месяцев шила! В машинке не стирайте только, пух собьётся, лучше мне отдавайте, я сама. А так оно уже чистое, — с гордостью передала она невестке своё творение, ожидая, очевидно, похвалы или хоть какой-нибудь благодарности.
— Спасибо, мама, очень красиво, — с улыбкой сказал Слава, принимая от матери зимнюю шапку и перчатки, и помогая ей снять пальто.
Таня, так звали невестку, лишь промычала что-то распухшими губами и, не рассматривая одеяло, кинула его на тумбочку. Живот её уже был настолько огромен и высок, что на него без проблем можно было ставить целый поднос. Ежеминутно придерживая его то одной рукой, то другой, Таня вперевалку, как утка, ходила по квартире с кислым выражением лица, давая понять всем и каждому насколько ей тяжело и вообще лучше её не трогайте. Распухла она знатно, щёки стали круглыми, как наливные яблоки, а ноги напоминали две несокрушимые колонны. Врачи сказали — отёки. Лариса Дмитриевна старалась относиться с пониманием и терпением к невестке, всё у них было нормально, а тут период такой непростой, что гнать на поворотах надо бы полегче, с остановками… И Лариса Дмитриевна скукожила сочувственное лицо, давая понять Тане, что она всё понимает, сама женщина.
— Тяжело тебе, да? Поздняя беременность, Танечка, что же ты хотела. Сорок лет для родов уже возраст… Я последнего в тридцать пять родила, и то горя хлебнула. Весь первый месяц с температурой под сорок — воспаление почек пошло, белок нашли в моче. Катетером скорее всего занесли инфекцию. Ну я рассказывала тебе.
— Ага, раз десять уже, — довольно грубо отозвалась Таня.
— Тань! — предупредил её Слава и виновато зыркнул на мать.
Таня капризно расплющила губы и неповоротливо развернула курс в сторону комнаты:
— Пойду прилягу. Скорей бы родить уже, мочи нет.
— Ты, мам, не обращай внимания, нервы у неё, не спит почти, — оправдался Слава за жену.
— Нормально, нормально, я с пониманием, — отмахнулась Лариса Дмитриевна и вдруг просияла: — А вот и мой золотой мальчик! — обняла она старшего, пока единственного внука. — А что ты так долго не выходил встречать бабушку?
— Игру заканчивал, ба. Папа дал мне свой ноутбук, — отвечал мальчик и тёрся лицом о бабушкин живот.
Бабушка хохотала, потому что внук щекотал её.
— Ой, а что это у тебя на щеке за сыпь? — обеспокоилась Лариса Дмитриевна, рассмотрев внимательно внука.
— Да аллергия какая-то, — ответил Слава. — Жить будет — не умрёт.
— Мда уж, — поджала губы бабушка, — ответственность у вас так и зашкаливает.
Федя потащил бабушку за руку, она бросила на ходу:
— Там шоколадка в пальто, Слав, достань для Феденьки. Только теперь не знаю можно ли ему… Что вы тут? Живёте? В школе всё хорошо?
— Средне, — юльнул внук от неприятной темы.
— О! А что так? — допытывалась бабушка, проходя на кухню и усаживая подле себя внука.
— Скучно, вот что. Всё уроки, да уроки и ничего интересного. И мальчишки у нас дерутся.
— О как! — с иронией подняла брови Лариса Дмитриевна. — Но ведь и ты у нас, Феденька, в этом плане не промах.
— Ага, и не говори, — подтвердил отец, наливая воду в электрический чайник, — и месяца не проходит, чтобы нас в школу не вызвали.
— Ты чего дерёшься, Федь? — вновь, на сей раз серьёзно, поиграла бровями бабушка.
— Они первые, — упрямствовал мальчик.
Из комнаты заорала Татьяна:
— Он у нас в первом классе таким не был, а во втором как сглазил кто! Вот до чего доводит похвальба неискренняя, меньше надо его «золотым» называть!
«Ишь какая ушастая, — с досадой подумала Лариса Дмитриевна, — и на что намекает? Только я говорю на него «золотой»… Это я что ли неискренне люблю Федю?»
Слава спешно прикрыл кухонную дверь и снова виновато скосил глаза на мать. Ларису Дмитриевну не проведёшь — она сына знала как облупленного, с первого взгляда могла определить когда тот врёт, боится, переживает или банально хочет в туалет. Повздорили небось! Но это не её дело, пусть разбираются сами. Она решила сменить тему.
— Слав, а куда ты ту картину повесил, что я с моря привезла? Хочу глянуть как смотрится. Я думала вы на кухню её — она же с фруктами. Специально выбирала в оранжевых тонах, под цвет вашего уголка.
Слава завис с одноразовым пакетиком чая над кружками.
— Да мы это, ма… Не повесили ещё. Руки не дошли как-то.
— За четыре месяца не дошли?! Во даёшь! У тебя ведь и гвоздь, вот он, вбит уже, торчит бесхозный. Тащи её сюда, сейчас примеряемся, — потребовала Лариса Дмитриевна, — картина хорошая, маслом написана, она вам свежести добавит.
— Мы сами! — резко, как ужаленный, вскричал Слава. Лариса Дмитриевна чётко уловила в его голосе ложь и растерянность. Она с недоумением воззрилась на сына.
— Мы потом, мам, — примирительно объяснил Слава. — Я её засунул куда-то, а куда — забыл. Искать надо. Тебе в чай холодной воды добавить, чтобы не горячим был?
Лариса Дмитриевна кивнула и в этот момент к двери рванул Федя.
— Меня мама зовёт!
Лариса Дмитриевна обеспокоенно посмотрела на спину сына.
— Слава… — тихо спросила она, пользуясь отсутствием внука, — у вас всё нормально?
— Да, да, мам, всё хорошо.
Слава выставил перед матерью чай и открыл упаковку печенья, потом вспомнил, что у них завалялись на верхней полке «рафаэлки», подальше от глаз сына, и достал их тоже.
— Я попросить тебя хотел — мне в командировку через неделю, на три дня всего. Если Таня в это время начнёт рожать — поможешь?
— Да в чём вопрос! Возьму за свой счёт! Без проблем. И за Федей присмотрю. А вот и он!
Вернулся понурый Федя. Он безрадостно взял печенье. На столе оставалась лежать нетронутая бабушкина шоколадка. Федя почему-то глянул на неё с обидой. Лариса Дмитриевна принялась её распаковывать.
— Ба, я не буду. Мама сказала… — тут он на отца глянул по-странному, — мама сказала, что сладкое только после нормальной еды.
— Так давайте я приготовлю, помогу вашей маме! — вскочила Лариса Дмитриевна, обрадовавшись, что может быть по-настоящему полезной.
— Я сама! Не надо ничего готовить! — истошно заорала на всю квартиру Татьяна и закашлялась от усердия, — там, кхэ-кхэ, картошка фри замороженная, разогрею да и всё, будет с него.
— Ох, Господи… — вырвалось у Ларисы Дмитриевны и она закончила уже мысленно: «Не оттуда ли аллергия, что кормят ребёнка всякой дрянью?»
Чувствовала Лариса Дмитриевна, что молодые что-то от неё скрывают и интуиция подсказывала ей собственную причастность к происходящему. Она поделилась мыслями с мужем.
— Да не бери в голову, — посоветовал муж, — беременная баба мозгам не хозяйка. Родит — и успокоится.
— Нет, ну я-то им ничего плохого не сделала, правда, Саш? А то может я за собой не замечаю?
— Вы видитесь два раза в месяц, когда бы ты успела.
— А может Таня обижается, что мы мало помогаем? Она мне, когда Федя ещё маленький был, невзначай говорила, что вот, мол, у других бабушки с детьми помогают, а она всё сама, нет у них таких бабушек. И что мне? Преподавание из-за этого бросать? Что мне делать на пенсии? Я люблю Федю и внучку будущую люблю, но считаю, что пока есть запал, имею право и поработать, не каждому работа в радость. Я своё уже отнянчила, двоих подняла и тоже без чьей-либо помощи. Вот радости-то опять сидеть по шею в пелёнках…
— Ой, ну всё! Растарахтелась! Не хочешь — не нянчи, кто тебя заставляет! Работай в своей музыкальной школе и не заморачивайся.
— Чувство вины у меня есть, понимаешь.
— Нет.
— Это потому что у тебя диапазон эмоций как у чайного блюдца, — съязвила Лариса Дмитриевна. — Ладно.
В ту же ночь, когда Слава отправился в командировку, Татьяне припёрло рожать. Прямо с работы Лариса Дмитриевна помчалась к Феде, чтобы мальчик не остался один. Она заранее договорилась, что её на три дня подменят. И решила Лариса Дмитриевна за эти три дня наверстать всё упущенное, расположить к себе, так сказать невестку, чтобы та не думала чего, не обижалась.
Дело было в декабре и как раз бабахнули морозы под минус 35 градусов. Татьяна родила не очень благополучно — ребёнок глотнул околоплодных вод и вскоре попал в реанимацию. Морозы не остановили Ларису Дмитриевну перед необходимостью подвига — сразу после родов потащилась она к Татьяне с сумкой полезных продуктов и между йогуртом без добавок и зефиром вклинила записку: «Танечка, крепись! Самое тяжёлое время в больнице — это первая ночь. Напиши, что тебе принести завтра? Может курицу с овощами пожарить?»
Таня ответила, что ничего готовить не нужно, их в роддоме кормят достаточно.
Лариса Дмитриевна взяла отпуск на две недели, чтобы поухаживать за мальчиками — Федей и Славой, — и про Таню тоже не забывала, каждый день звонила, приезжала тоже каждый день, несмотря на мороз, даже если Татьяна просила одни прокладки.
— Как ты себя чувствуешь, моя хорошая? Спасибо за внучку!
Перед выпиской вылизала Лариса Дмитриевна всю квартиру сына, при этом деликатно не заглядывая в шкафы и ящики, чтобы не обвинили её, не дай Бог, в том, что она где-то рыскала. После работы, делая круг по городу на автобусе, иногда заезжала к ним, чтобы помочь Тане с ребёнком:
— Иди поешь, — говорит, — ты кормящая мама, тебе надо хорошо питаться, а я понянькаюсь.
Старалась Лариса Дмитриевна не замечать, что Таня не очень-то рада её визитам. Похозяйничает маленько на кухне — и домой. В один день, в свой выходной, пришла она, а Таня с ребёнком вся уморенная. Лариса Дмитриевна, квохча, выставила на кухонный стол большие контейнеры: с картофельным пюре и тефтелями.
— Тепленькие ещё! Поешь?
Татьяна кинула на неё враждебный взгляд и постучала ногтем по баночке с мёдом.
— Знаете, а в мой мёд кто-то соли насыпал.
И смотрит проницательно на свекровь. Лариса Дмитриевна непонимающе похлопала ресницами.
— Может он как-нибудь окислился? Чудеса!
— Вы хотите сказать, что мёд соль вырабатывает?
— Так а мне почём знать что у вас с мёдом?
Татьяна открыла баночку и засунула туда чайную ложку.
— Хотите попробовать?
— Нет.
— Ну конечно! Сами свою отраву есть не станете.
Лариса Дмитриевна отшатнулась всем телом:
— Ты что говоришь такое? По-твоему я туда соли насыпала? Зачем мне это делать?!
— Ну я точно не могу знать зачем люди колдуют, может от ненависти или со свету сжить пытаются. Это по вашей части больше.
— Таня, ты что мелешь?! — вытаращила глаза Лариса Дмитриевна.
Таня закричала, перекрикивая новорожденную:
— Я как этот мёд съела, так к вечеру у меня в одной груди застой молока пошёл! Еле сцедила! Хватит колдовать на нашу семью!
— Я?!! Колдую?!!..
На сей раз Лариса Дмитриевна вытаращила глаза так сильно, что стала похожа на старый добрый УАЗик.
— Да, вы! — уверенно заявила Татьяна ошарашенной свекрови. — Три месяца назад, ещё перед родами, я ходила к гадалке и она сказала, что вы наводите на нас всякую гадость через еду и предметы! Я всегда знала, что не нравлюсь вам! После каждого вашего визита или я заболеваю, или Федя!
— Таня, ты сошла с ума… — схватилась за сердце Лариса Дмитриевна.
— Да неужели?! А я вам сейчас докажу! Не хотела, конечно, но раз уж…
Татьяна полетела на балкон и достала из кучи барахла, которое месяцами накидывалось друг на друга так, что к окну было не подойти… она достала то самое стёганое одеялко, которое сшила для внучки Лариса Дмитриевна. Одеялко было смятым, в пятнах от велосипедной смазки (велик тоже стоял на балконе) и распоротым в нескольких местах. Пока Таня его несла, из него продолжил вылетать пух. Этот пух стелился по полу, как первый робкий снег. Татьяна рывком засунула руку в одну из дыр, выудила оттуда скомканные перья и сунула под нос ошарашенной Ларисе Дмитриевне.
— Вот, смотрите! Что это? Специально для вас сохранила, чтобы вывести на чистую воду! Перья сплетены между собой!
Лариса Дмитриевна пребывала в таком шоке, что даже не находилась с ответом.
— И хватило же у вас совести колдовать на новорожденного ребёнка!
— Таня, я ничего не делала, это случайно…
— Ага, ага! Знаем мы, как вы, ведьмы, притворяться умеете! Только я тоже не д*ра, и все ваши якобы от чистого сердца подношения выбрасываю в мусор! И в роддоме я тоже ничего из вашего не ела, и игрушки все выбросила, и всё, что вы Феде за последние четыре месяца дарили, разбивала и относила на свалку!
Татьяна уже совсем потеряла над собой контроль. Красная, как кирпич, и такая же твёрдолобая, она перекрикивала и плачущего ребёнка, и саму Ларису Дмитриевну, оттесняя её к двери, крича беспрестанно:
— Ведьма! Нечистая сила! Дьявольское отродье! Вон из моего дома!
Вытащив из холодильника бутылочку со святой водой, Татьяна до того разошлась, что обрызгала этой водой Ларису Дмитриевну…
В какой-то момент Лариса Дмитриевна пришла в себя и посоветовала Тане записаться к психиатру.
— И ещё, дорогая Таня! Была бы я ведьмой, то обязательно наколдовала бы тебе мозгов, но так как ничего подобного за тобой не замечается, то и говорить не о чем!
Мужу Ларисы Дмитриевны очень понравилось предположение о том, что его жена ведьма. Он начал фантазировать на эту тему, предлагая Ларисе Дмитриевне войти в роль и шептать что-нибудь в сторону при виде невестки или приходить к ним с метлой и, оставляя на пороге, говорить: «как быстро я сегодня до вас долетела! Хорошо что не надо больше прятаться!».
— Или, хи-хи, — не успокаивался муж, — подними опять тему с мёдом и скажи: «Соль в мёд? За кого ты меня принимаешь, Таня?! Я потомственная колдунья! Я сделала куклу и назвала твоим именем, и тыкаю в неё иголки каждый день! И как ты думаешь, почему у тебя зуб мудрости то и дело побаливает? Потому что я, каждый раз приходя к вам, смачно плюю на твою зубную щётку!»
Но Ларисе Дмитриевне было не до смеха. Поговорив с сыном, она выяснила, что всё, сказанное Татьяной правда: сладости и игрушки, подаренные внуку, выбрасывались, картину с моря Таня порубила на куски, всю еду, которую готовила Лариса Дмитриевна, жертвуя своим отдыхом, Татьяна вываливала под окнами уличным котам… И бедный Слава не знал что делать с Татьяной. В остальном-то она адекватная, нормальная женщина… Но вот такой заскок.
— Ты просто, мам, не приходи пока к нам и ничего не дари. Она поймёт, что хоть с тобой, хоть без тебя, всё равно случаются неприятности — и успокоится.
Но прошло уже два года с той поры. Слава с детьми приходит в гости к родителям без Татьяны. А Лариса Дмитриевна больше совсем-совсем не лезет в их семью, и подарки внукам тоже не дарит: на дни рождения и праздники переведёт энную сумму сыну на карточку и всё на этом. С чудиками лучше не связываться! Тем более Таня продолжает свято верить в свой бред. А за стёганное одеялко Ларисе Дмитриевне до сих пор очень обидно.
Понравилась история?
Поддержите автора лайком и поделитесь своими мыслями в комментариях.
И зачем соврала, что от меня беременная? Я бесплоден. — Никита выгнал Нинель из квартиры
Никита ещё в школе влюбился в набожную Серафиму. Он утром встречал её у подъезда и за ней шёл в школу. После занятий так же следовал за ней.
Сима скрывалась в подъезде своего дома, а Никита так и стоял. Ему не хотелось идти домой. Мысленно сочинял историю, в которой они с Симой главные герои и такие счастливые. Уже дома он это записывал в ноутбук. Таких рассказов у него было много с разными именами героев, но мысленно он представлял себя и Серафиму.
Сима носила одежду до пяток и без платка из квартиры не выходила. По выходным они с бабушкой посещали церковь, а Никита их сопровождал на расстоянии.
Когда бабушка Симы умерла, девушка изменилась. Она так же оставалась скромной, но платок уже не надевала, а её платья и юбки были до колен и уже не широкие. Иногда надевала джинсы с блузкой. Это заслуга её матери. Она раньше не хотела перечить свекрови, но теперь Серафиме объяснила.
— Дочка, я тоже верю в Господа, но ему не важно, в какой ты одежде. В церковь принято входить в платке или косынке. Нет греха, если ты будешь носить одежду, как все твои подруги. Тем более такая у тебя есть.
Никите было всё равно, как выглядит Сима сейчас. Он сколько себя помнит, всегда её любил. Изменилось только то, что у него появились соперники. Одноклассники стали поглядывать на Симу, как будто впервые её увидели. Заметили, что у неё красивые волосы и стройненькая фигурка.
В этот день Никита, как обычно, шёл за Серафимой, но уже не один. К нему присоединились одноклассники. У подъезда Сима остановилась.
— Никита, ты поможешь мне с математикой?
— Даже рад буду, — и, взяв Серафиму за руку, скрылся с ней за дверью подъезда.
С этого и началась дружба Симы и Никиты, со временем перешедшая в любовь.
Когда Никита учился в одиннадцатом классе, его отца перевели на службу в Москву. Родственников в этом городе у его семьи не было, а Никита заупрямился уезжать из-за Серафимы и объяснил отцу:
— Срываться среди учебного года даже не собираюсь. В этой школе я непременно получу золотую медаль, а в столице, пока адаптируюсь, произойдёт инче. Потом квартиру продадите.
— Дима, Никита прав. Пусть остаётся, — поддержала мать.
Свобода Никиты привела к тому, что он теперь с любимой девушкой занимался уже в своей комнате. Только никак не мог уговорить на близкие отношения. Это случилось, когда они готовились к выпускным экзаменам.
После выпускного вечера Никита уговаривал Серафиму поехать с ним в столицу, но не получилось.
— Прости, Никитушка, но как я лежачую маму оставлю?
— Наймём сиделку, а я расходы возьму на себя, — отчаявшись, предложил парень.
— Я папе это предлагала, но он не хочет чужих в квартире. Прости, но не судьба.
— Жаль, но я буду приезжать к тебе на каникулы.
Серафима проводила Никиту на поезд, а когда домой возвращалась, всю дорогу плакала. У подъезда встретила отца.
— Где ты ходишь? Мать кормить надо, потом искупать и уложить спать.
Никита прислал Серафиме сообщение о том, что скучает в поезде. За него ответил её отец: «Не пиши и не звони. Я маму никогда не оставлю. Мне перед твоим отъездом лечащий врач мамы сделал предложение, и я решила выйти замуж за него. Прости, но я не люблю тебя. Ты мне нужен был, чтобы хоть как-то окончить школу».
После этого отец Серафимы номер телефона Никиты занёс в чёрный список, а сообщение, адресованное ему в телефоне дочери, удалил. Так он распорядился судьбой Симы ради своей жены.
Серафима ждала от Никиты звонка. У самой на телефоне закончились деньги, и она попросила отца пополнить. Утром он пообещал перед уходом на работу.
— Из дома не выходи и маму не бросай. Ночью у неё был приступ, и я дал ей лекарство. Если этот момент прозеваешь, то мы её потеряем, как бабушку. В день её смерти рядом никого не было. Телефон тебе проплачу, но запомни. Будешь нужна Никите, он сам тебе позвонит или напишет. Хотя мог уже тебе сто раз позвонить.
Время шло, а Никита не звонил. Прошло трое суток. Значит, он уже в Москве и окунулся в столичную жизнь. Поняла Сима, что она Никите не нужна.
Прочтя сообщение Серафимы, Никита очень удивился. Он предположить не мог, что она его использовала для получения аттестата. Обидевшись, хотел удалить её из списка абонентов, но сохранил на память её сообщение. Приехав в столицу, купил другой телефонный аппарат с московской симкой, а этот убрал в тумбочку. Так потерялась связь между двумя любящими сердцами.
Никита поступил в институт. Тоска по Серафиме у него не прекращалась, и он налегал на учёбу. Девушки его не интересовали. Время тянулось медленно, но Никита так и продолжал бороться с чувствами, которые так и питал к Серафиме.
Окончив институт, Никита с красным дипломом устроился в редакцию журнала. Он ездил по стране, собирая материалы. Писал очерки и отправлял в редакцию. Имел отношения с некоторыми девушками, да и с женщинами.
Однажды написал статью о клинике, где бесплодные женщины могут познать радость материнства. На него высокого, стройного и приятной внешности обратили внимание и предложили стать донором за вознаграждение. Никита подумал, понимая, что без Серафимы у него никогда не будет семьи, и согласился.
Получив результат обследования, Никита очень удивился. Он оказался бесплодным. Предложили лечение. На вопрос, были ли у него стрессовые ситуации, ответил:
— Бросила любимая девушка, которую до сих пор не могу забыть. Но она замужем, и, возможно, у неё есть дети. Бог, видимо, рассудил, что я ей не пара.
— Нервное переживание, скорее всего, и повлияло на ваше состояние здоровья. Будете лечиться?
— А зачем? Нет достойной девушки мне в жёны, а так даже лучше. Если что, то никаких последствий и обязательств, — сказав это, Никита покинул клинику.
Далее у Никиты началась бурная деятельность. Встречаясь с женщинами, он пытался заглушить ту боль, которую ему нанесла Серафима. У них в редакции появилась симпатичная и эффектная журналистка Нинель. Она обратила внимание на Никиту и уже вечером предложила ему отметить её назначение в кафе рядом с редакцией. Он не отказался.
Вечер они закончили у неё в квартире.
— А ты о-го-го! — Восхитилась Никитой Нинель утром.
— Так я же уже не мальчик и давно научился делать приятное женщинам.
— А мы продолжим?
— Согласен, но без всяких обязательств. Я убеждённый холостяк.
— Да и я пока замуж не собираюсь. А ты переезжай ко мне. Думаю, что так нам будет удобнее.
— Мне удобнее жить в своей квартире, а к тебе могу приехать, когда позовёшь.
— Никита, но я могу к тебе поселиться.
— Нет, Нинель, в мою берлогу не ступала женская нога. Мама — исключение. Она появляется, чтобы прибраться и поворчать.
— Вот ты какой замечательный и неприступный мужчина, — Нинель гордо встала с постели и на ходу накидывала на себя халатик.
Никита встречался с Нинель, а в командировке, если выпадал случай, то в гостинице и с другими женщинами. Так время и шло.
После очередной командировки утром Никита отсыпался. В дверь позвонили, и он нехотя открыл. У порога Нинель его ошарашила.
— А у меня от тебя ребёнок будет. Надеюсь, ты поступишь против правил и женишься на мне.
— И зачем соврала, что от меня беременная? Я бесплоден. — Никита выгнал Нинель из квартиры.
— Постой, мы не договорили, — кричала Нинель на лестничной площадке.
Понял, что просто так от этой девицы не отделаться, да и не хотел, чтобы соседи слышали эти вопли, открыл дверь.
— Ну что ещё?
— Тебе неправильно поставили диагноз. Проверься ещё раз, Никита.
— Уже это проходил в трёх клиниках, — соврал, чтобы отстала.
— Прости, но я очень хотела за тебя замуж. Ты прав, не получилось от тебя забеременеть. Может, впустишь к себе?
— Я же предупредил. Ко мне войти может та, которую я до сих пор люблю, но это никогда не произойдёт. Вечером к тебе заеду, а сейчас тебе пора в редакцию, — и Никита захлопнул дверь.
В этот день Никита получил задание поехать в родной город и взять интервью у нового мэра. Ему туда ехать не хотелось, но с главным редактором спорить бесполезно. Заказав билет на поезд, Никита отправился на вокзал, но не забыл прихватить свой старый телефон на всякий случай. Возможно, созвониться с бывшими одноклассниками.
У здания мэрии было много народа. Выполнив свою миссию, Никита собрался в гостиницу. Он не собирался встречаться с Серафимой, но увидел её среди людей. Не смог иначе и подошёл. подарок судьбы. Так поехали знакомиться.
— Ты узнаёшь меня, Сима?
— Как же не узнать столичного пижона. Уехал и забыл простую девушку.
— Я забыл? Это ты быстро замуж засобиралась. В тот момент доктор был для тебя важнее, чем я.
— Ты о чём, Никита? Какого-то доктора выдумал.
— Всё забыла, но я напомню, — и порылся в кармане.
— Прости, старый телефон в номере гостиницы оставил. Пойдём, и я тебе напомню твоё прощальное сообщение.
В гостинице всё выяснилось, и Серафима рассказала о себе.
— Я от тебя сына родила. Назвала Ромочкой. Ему сейчас двенадцать лет, и он на тебя очень похож. Он знает, что ты его отец. Видел нас на школьных фотографиях. Обещал, когда вырастет, найти тебя в Москве, чтобы заглянуть в твои бесстыжие глаза.
— У меня есть сын? Это же…
— Поехали, Никита. Мама давно умерла, а через несколько лет и отец. Он не мог смириться с её потерей. Надеялся, что моё присутствие рядом с ней поможет её вылечить. Я только сейчас поняла, зачем он так со мной поступил.
Никита забрал Симу и сына к себе в Москву. Там они с Серафимой поженились. Рома учится в школе, а Серафима там работает в библиотеке.
Спустя много лет к этой паре вернулось счастье.
Пусть Боженька разбудит тебя утром,
Босиком проведёт по росе.
На пригорке облаком укутает
И подержит твоё тело в тепле.
Обними половинку рядом
И дрёмой ей зарази.
Красивый сон будет вам наградой
В облаке нежности и любви.
Понравилась история?
Поддержите автора лайком и поделитесь своими мыслями в комментариях.
