Дети не навещали богатую мать в больнице, но пришли с нотариусом писать завещание. Их ждал сюрприз
— Алёшенька, ты придёшь сегодня? — спросила Татьяна Олеговна.
— Мам, ну ты же прекрасно знаешь, сколько у меня дел. Мне приходится работать и за себя, и за тебя, — ответил Алексей. — А сестрица моя совершенно ничего не понимает в делах, и помощи от неё никакой!
— Ты слишком много от неё требуешь, она мать, и у неё другие обязанности сейчас! А потом, чем же ты так занят на фирме? Там всегда всё идёт своим чередом. Не обязательно постоянно присутствовать. Карл Семенович всем управляет.
— Твой Карл Семёнович, — тихо перебил её сын, — давно устарел. Я вообще хочу, чтобы ты мне дала доверенность, и я уволил бы этого пенсионера.
Татьяна поджала губы.
— Нет, сынок, Карлу Семёновичу я доверяю чуть ли не больше, чем себе.
Алексей сорвался на визг:
— А ничего, что я твой сын, и я должен здесь всем заправлять, а не этот старый хрыч?!
В трубке послышались короткие гудки. Татьяна Олеговна откинулась на подушке. Разговор с сыном отнял последние силы. В больницу её привезли дети. Она долгое время пыталась бороться с болезнью дома, но силы были неравны. Тогда Татьяна позвонила детям, и только когда сказала, что ей осталось совсем немного, они соизволили приехать.
Решили всё быстро — через два часа она уже была в клинике. Как ни просила их мать, чтобы оставили её дома, чтобы последние деньки провести в кругу детей, но они как будто не слышали. Уже в больнице она поняла, что никто и не придёт уже, все будут просто ждать её смерти.
Когда её дети были уже довольно взрослыми, совершеннолетними, она ещё раз вышла замуж. У её нового супруга был небольшой бизнес. Детей у него не было, у Татьяны уже выросли, и времени свободного у неё было много. Они с мужем с головой окунулись в работу. А затем муж скоропостижно скончался, и Таня осталась владелицей серьёзного предприятия.
Дети, конечно, от финансовой помощи не отказывались А вот просто так они не приезжали. Когда Таня заболела, даже обрадовалась сначала — думала: «Ну вот, теперь-то дети будут рядом, не оставят больную мать». Но они появились и пропали, а дела у Татьяны Олеговны становились всё хуже и хуже.
Врачи не делали никаких прогнозов, но по их лицам Татьяна понимала, что хорошего уже можно не ждать. Она просто лежала, вспоминала свою жизнь и ждала смерти. После разговора с сыном ей даже захотелось выключить телефон навсегда, что она и сделала из последних сил.
Карл Семёнович приходил к ней, говорил, что Алексей пытается управлять фирмой, отдаёт невыполнимые приказы и говорит о том, что скоро все вокруг встанут на уши, и его никто не слушает. Татьяна тогда, сжав за руку старого друга семьи, сказала:
— Потерпи, Карл, вот не станет меня, и пусть тогда Лёшка всё доламывает.
— Тань, ну как не станет! В твоём возрасте рано говорить о смерти.
— Пора, Карл, чувствую, пора.
— Встряска тебе нужна, Танюш, забота, тогда и о смерти не надо будет думать.
Татьяна прикрыла глаза, мечтая, чтобы всё это закончилось. Ей было невыносимо думать, что её дети, её родные, с нетерпением ждут её смерти.
Она почти задремала, когда услышала какой-то повторяющийся шорох. Открыв глаза, увидела совсем молоденькую девушку, которая испуганно смотрела на неё.
— Ой, простите, я вас разбудила! Я могу попозже зайти, — сказала она, держа в руках швабру и ведро.
— А где Зоя?
Обычно, здесь убирала Зоя — тихая, ласковая женщина, работавшая санитаркой. Татьяна не знала, может быть, здесь кто-то убирал ещё, но она постоянно видела Зою. Но не сегодня.
— Мама приболела, я помогаю ей, — пояснила девушка, потянувшись за шваброй.
— Конечно, милая, — улыбнулась Татьяна Олеговна, с удовольствием следя за ловкими движениями девушки.
Она смахнула слёзы и с каждым движением санитарки чувствовала, будто жизнь по-прежнему продолжается, здесь, в этом больничном коридоре. Это было как глоток свежего воздуха — вроде бы мелочь, но дарящая надежду. Девушка аккуратно убирала, и Татьяна подумала, что, возможно, ей не стоит терять веру и ждать, когда все вернутся к нормальной жизни.
— Может быть, вам чего-нибудь нужно принести? Купить что-то? — спросила она, когда увидела, что Татьяна плачет.
Татьяна вытерла набежавшие слёзы.
— Ничего мне не хочется, спасибо тебе, деточка, — ответила она.
Девушка растерянно посмотрела на неё.
— А что же вы плачете? Знаете что, я к вам вечером забегу! Обязательно принесу блинчиков, я как раз сегодня жарить собиралась. Не скучайте!
Она выпорхнула из палаты. Татьяна Олеговна вдруг поняла, что не спросила, как её зовут.
Вечером стало особенно одиноко. Татьяна даже хотела включить телефон, но отложила его в сторону — всё равно ни Алёна, ни Алёша разговаривать с ней не будут.
Дверь в палату открылась.
— А вот и я! — услышала она знакомый голос.
Татьяна Олеговна даже сумела приподняться от удивления.
— Вы?
— Я же обещала. Меня, кстати, Ира зовут, — сказала девушка, раскладывая на тумбочке тарелки и тарелочки.
Татьяна вдохнула запах домашних блинчиков и ещё чего-то, такого забытого.
— Не могу понять, чем это пахнет…
— Так это варенье клубничное! Я и сметанки захватила. Вы с чем больше любите? Вот кусочек блинчика — сметану или варенье?
Ира осторожно клала блинчик Татьяне в рот. И та сама не заметила, как съела почти целую тарелку.
— Ох, не могу больше! — воскликнула она.
— Ну хорошо, — улыбнулась Ира.
— Внученька, какая же ты хорошая!
Татьяна расплакалась.
— Не плачьте, пожалуйста, — сказала Ира, погладив её по руке. — Всё будет хорошо, вот увидите. Главное — нужно верить и, конечно же, хорошо есть. А откуда возьмутся силы, чтобы поправиться? Вы спите, а я завтра снова вместо мамы приду. Так что увидимся!
На следующий день Татьяна как будто лучше себя чувствовала. Как могла, она причесалась. Когда со шваброй зашла Ира, внезапно, будто солнце взошло, стало теплее на душе. Таня расспрашивала Иру обо всём. Девушка училась и старалась помогать матери. Отец умер, когда она была совсем маленькой, и Ира его совсем не помнила.
— Деточка, — сказала Татьяна Олеговна, бросив взгляд на остывающие блинчики, — ты возьми, у меня есть с собой немного денег. А то ты продукты покупала, трудилась.
Ира смутилась, но Татьяна настаивала. В этот момент в их отношения как будто вернулась дружба, о которой Татьяна уже было забыла, и ей стало легче. Ира рассмеялась.
— Ну что вы такое говорите? Это же сущие пустяки! И потом, здоровье — оно намного важнее. Печально, когда кто-то не может быть здоровой.
Татьяна Олеговна не спала почти всю ночь и к утру придумала, что должна сделать. Когда Ира пришла, она уже ждала её. Разговор начала издалека:
— Ирочка, а ты сейчас учёбой очень загружена?
Ира улыбнулась:
— Нет, у нас каникулы. Я сессию сдала хорошо.
— А у тебя мечта есть?
Ира присела рядом с ней, взяла тарелку с голубцами, подула и протянула Татьяне. Та безропотно стала есть, с удивлением поняла, что делает это сама.
— Есть, конечно, у каждого человека должна быть мечта. Без мечты никак нельзя. Знаете, с самого детства хочу свозить маму в Париж. Да-да, не смейтесь, именно в Париж! Просто моя мама вообще нигде за границей не была, всё время работала, всё время для кого-то жила. Я когда-то, когда мне было пять, сказала, что как вырасту, обязательно отвезу её в Париж. И знаете, я это сделаю! Вот окончу институт, устроюсь на работу и отвезу, чего бы это ни стоило.
Таня ласково взяла её за руку:
— Я не сомневаюсь, ты всего добьёшься. Но я хотела бы предложить тебе работу.
— Работу? — она удивлённо посмотрела на Татьяну Олеговну.
— Да, именно работу. Побудь моей внучкой. Настоящей, доброй, заботливой. Мне скоро умирать, а не хочется делать это в одиночестве. Детям я вообще не нужна, им только деньги подавай. Я хорошо заплачу вам с мамой, с лихвой хватит на поездку в Париж.
Ира удивлённо, даже как-то испуганно, посмотрела на неё.
— Да вы что? Разве можно так? Не нужно никаких денег! Я побуду вашей внучкой, и так… И не надо! Не предлагайте денег за заботу и хорошие отношения; не всё можно продать или купить.
Татьяна Олеговна смотрела на Иру с грустью и думала, что девочка ещё слишком молода, чтобы знать всю изнанку.
Она стала появляться у Татьяны Олеговны так часто, что женщина только и успевала доедать угощения и благодарить за теплоту. Татьяна попробовала поговорить с Зоей об оплате за заботу, но та так посмотрела на неё, что всякое желание продолжать пропало.
Ира притащила гору литературы; они вместе вычитывали, какие упражнения нужны при заболевании Тани, какая диета. Доктор только руками разводил, говоря, что забота и желание жить иногда помогают намного лучше медицины.
И вправду, Татьяна чувствовала себя заметно лучше, даже ловила себя на мысли о том, что улыбается. Очень давно она не улыбалась. Таня умом понимала, конечно, что Ира ей никто, но на данный момент дороже и ближе её и Зои никого не было. Как-то под вечер к ней зашёл лечащий врач.
— Татьяна Олеговна, поговорить с вами хочу.
— Да, я вас слушаю.
Доктор помялся немного.
— Татьяна Олеговна, хочу обсудить операцию.
Она удивлённо посмотрела на него:
— Но вы же говорили, что смысла нет, что поздно?
— Да, неделю назад я именно так и говорил. А теперь скажу так: шансов мало, но вы намного лучше чувствуете себя сейчас, организм окреп, поэтому это всё-таки шанс.
— Я могу подумать?
— Да, только, пожалуйста, недолго.
Таня всю ночь перебирала свою жизнь. Всё, что было — плохого и хорошего. Хотелось ли ей жить? Однозначно — да. Хотелось ли ей лежать беспомощной, непонятно сколько? Нет. Утром она позвала к себе врача. Они долго говорили, потом с доктором в палату к Татьяне прошёл какой-то мужчина, потом ещё женщина, её обмеряли приборами, брали анализы…
К приходу Иры Татьяна сияла.
— Деточка, мне предложили сделать операцию!
— Правда? — Она округлила глаза, потом присела рядом с Татьяной Олеговной и взяла её за руку: — Но вы же говорили…
— Да, и мне так говорили. А вчера наш доктор сказал, что есть шанс — небольшой, но появился. Ты знай, ты — самое доброе и светлое, что было у меня в жизни.
Ира вытерла глаза — ей на самом деле нравилась эта пациентка, такая она стойкая, что ли.
— Когда операция?
— Завтра во второй половине дня, Ирочка. А могу я тебя попросить?
Та вытерла глаза:
— Да, конечно, всё что угодно.
Татьяна шептала ей на ухо, а брови девушки поднимались вверх.
Потом она восхищённо посмотрела на Татьяну:
— Вы нереальная! Я всё сделаю!
***
На следующий день по коридору больницы шла процессия. Доктор пытался остановить людей, но где там!
— Вы не понимаете — не сегодня, так завтра мама умрёт. Потом придётся ждать полгода, чтобы вступить в наследство, а по завещанию всё намного проще. Мы ненадолго, уже всё составлено, и нотариус вот с нами. Так что пара минут — и всё!
Доктор внезапно успокоился:
— А, ну раз нотариус, тогда, конечно, проходите.
Алексей не обратил внимания на такую перемену в настроении и распахнул дверь палаты. Вошёл и резко остановился. За ним влетела Алёна и тоже встала. Нотариус заглянул через их плечо и произнёс:
— Не понял… А кто умирает?
Татьяна, лежа на постели, держалась молодцом: ей было нелегко, но она старалась. У неё был лёгкий макияж, красивая прическа и шелковый дорогой халат. Ира читала ей книгу. Татьяна, увидев детей, воскликнула:
— Ой, детки, пришли! Какая радость!
Алексей растерянно произнёс:
— Мам, ты что? Ты же умирать уже должна!
Он также растерянно посмотрел на Алёну. Татьяна усмехнулась:
— А ты что, хоронить меня пришёл?
— Нет. Ладно, вижу, что тебе лучше, но не зря же мы нотариуса оплачивали. Вот завещание, тебе нужно подписать.
Татьяна удивлённо пожала плечами:
— Зачем?
— Ну как, чтобы потом никакой волокиты…
— Так никакой волокиты не будет!
Она с трудом поднялась и сказала, глядя на детей:
— Завещание уже есть, составлено, заверено, и ваших имён в нём нет.
Татьяна отвернулась. Она слышала, как визжала Алёна, называя её последними словами, как ругался, матерился сын, но охрана быстро вывела их из палаты. Доктор сказал:
— Татьяна Олеговна, пора.
Таня посмотрела на Иру. Девушка вытирала глаза.
— Послушай меня, внученька, ты на данный момент самое родное, что есть у меня. Ты сделала для меня больше, чем все, заставила хотеть жить. Если меня не станет, если я не вернусь, исполни мечту мамы, обязательно! Завещание написано на тебя, у тебя будет для этого всё. Хоть каждый день в Париж катайтесь!
Татьяну повезли на каталке по коридору. Ира, которая оторопело смотрела ей вслед, сорвалась с места и догнала её:
— Я жду вас здесь, жду. А в Париж мы полетим втроём, и на следующие каникулы!
А через три месяца Ира, Зоя и Татьяна восхищённо смотрели на Эйфелеву башню, и перед ними открывалась новая жизнь. Рядом с близкими не по крови, но по душе.
Муж променял на соседку и сильно прогадал
Когда муж бросил Оксану Рябчикову ради более интересной и красивой ее подруги, женщина потеряла смысл жизни.
— А что я делала не так? — раздумывала она, сидя на крыльце собственного дома. — Завтраками, обедами, ужинами закармливала, Петечка вон как потолстел когда от меня уходил. А ведь когда я позвала его к себе жить, был худеньким как подросток, ручки у него дрожали, когда волновался. Разве мало я ему дала любви, заботы и нежности?
Слезы выступили у женщины на глазах когда она услышала громкий хор голосов, доносящийся с соседнего двора: «Горько! Горько!»
Там праздновали свадьбу.
Петечка женился сегодня на лучшей подруге Оксаны, Розочке.
Оксаны конечно не было в списках приглашенных, да она бы и не пошла.
Видеть как любимый бывший муж сочетается браком с бывшей лучшей подругой Оксаны.
Предатели!
Два года Оксана жила словно в тумане, от прежней ее осталась только тень с потухшими от горькой печали глазами.
Часто эта женщина-тень встречала на своем пути хохочущих и счастливых, живущих полной жизнью соседей, Петра и Розу.
Наверное, это и предопределило ее дальнейшую судьбу: когда в деревню Ключики приехал озорной механик Адриян, да рассмотрев из всех местных жительниц, выбрал самую одинокую, не обремененную детьми Оксану, заявившись вечерком к ее калитке с гитарой в руках, женщина противиться знакомству не стала.
И сдалась натиску ухажера.
— Оформлять брак будем? — сразу деловито поинтересовался тот, оглядывая стены и убранство крепкого добротного дома Оксаны.
Женщина кивнула головой.
Не от любви конечно, скорее в отместку ушлой соседке-Розочке и душегубу Петру.
А пусть локти покусают.
Механик Адриян был неимоверно хорош собой, так и источал харизму.
А уж каким хозяйственным оказался!
Постепенно, став жить с ним, Оксана оттаяла душой и выбросила из головы предателя Петра.
Так и начался новый виток жизни Рябчиковой.
Женщина растворилась во втором муже. Она баловала его вкусной едой и уходом.
— Дорогой, — стояла обычно она с подносом в руках с раннего утра, когда он просыпался. — Я выжала для тебя из моркови сок и пожарила яйца как ты любишь.
Адриян хлопал глазами:
— Да я только проснулся. Еще и не умывался. Как же есть?
— Сначала скушай завтрак, а потом и воды теплой из чайника тебе полью, и подам глаженую рубашку, — улыбалась жена.
Адриян ходил по деревне гусем: рубашка на нем всегда хрустит, накрахмаленная, воротничок аж колом стоит. Брюки в стрелочках, всегда идеальные, башмаки начищенные на солнце блестят.
Да и сам весь бритый, щурится да похахатывает, еще красивее и интереснее стал.
Таким его и приметила соседка Роза.
О том что и второй муж пал от чар соседки, Оксана не догадывалась.
Знай себе носилась с работы домой, она то стояла у плиты, то с утюгом в руках, наглаживала одежду мужа.
Некогда ей было разглядывать как меняется и охладевает к ней Адриян.
Работы в доме непочатый край, тут как бы не до инсинуаций.
А Роза, да, Роза была хороша собой настолько, что имела право жить дерзко, нагло отбирать чужих мужей.
Наверное виной тому были глаза ее, по-лисьи заманчиво поглядывающие из-под густой челки.
Или может быть, родинка над вздернутой губой.
Или пышный бюст, едва прикрываемый смелым платьем.
Словом, была Роза видная, стройная, источающая страсть и манкая.
Куда уж до нее простоватой Оксане.
А тут как раз Роза подала на развод, после того как Петра свалил с ног инфаркт.
— Ты уходишь от меня, Адриян? — ахнула Оксана, переводя взгляд на Розу, маячившую у забора.
Адриян избегал смотреть в глаза жены и промямлил:
— Ну в общем, да. Сама в том виновата, посмотри на себя. Сына мне так и не родила, фигурой не удалась, глазу зацепиться не за что. Вот смотрю я на тебя и удивляюсь, что же я в тебе нашел такого? Не иначе приворожила меня. Но не на того напала! Бабка моя, румынских кровей, отмолила меня.
— Что ты такое говоришь, Адриян, — испугалась Оксана. — Ты же сам начал за мной ухаживать!
— Да не мог я! — всплеснул руками тот, глаза которого заставляли Оксану лучиться счастьем.
— Не мог я в здравом уме такую глупость сотворить! Говорю же, ведьма ты. Хорошо хоть вовремя пришел в себя!
Мужчина скидал в модный новенький чемодан, который купила ему недавно Оксана вещи.
Рубашки, брюки, в которых он любил красоваться, и которые приобрела ему любящая супруга.
Собрал все и поволок поскорее чемодан к воротам.
Оксана расплакалась от происходящего.
— Адриян! Адриянушка, не бросай меня, Христа ради прошу!
Она побежала следом, раскрыв руки, затем ухватилась ими за чемодан, прижалась к нему, зажмурив глаза и крикнула:
— Останься!
Адриян попытался стряхнуть женщину с чемодана.
— Оксана!
Адриян дёрнул ручку багажа и та оторвалась, отчего Оксана упала прямо в лужу, но продолжая упрямо сжимать в руках чемодан.
Адриян остановился и встал, задумчиво поскреб в затылке, сместив набекрень модную шляпку.
Он подумал и занес ногу для того чтобы пнуть по скрюченным на чемодане пальцам, но заметил что башмак его запачкался в грязи и отставил это дело.
Ему не хотелось марать чемодан.
Розочка, стоявшая у ворот, усмехнулась и поведя плечиком, удалилась к своему дому.
Адриян поглядел ей вслед.
А затем сел возле лежащей Оксаны, вздохнул и принялся расцеплять пальчики супруги.
— Оксаночка. Отпусти меня, очень я благодарен тебе за год жизни, но пойми. Я был женат пять раз! Так что для меня брак ничего не значит! Извини, но я никогда не испытывал к тебе любви. Ты была для меня лишь перевалочным пунктом, глупенькая. Я отъелся у тебя, отдохнул после предыдущего развода… И созрел для чувств. Скольких женщин я еще могу осчастливить, милая! А ты ведешь себя собакой на сене.
— Адриян! — взмолилась Оксана, выглянув из-под чемодана, который наконец, выпустила из рук. — Я люблю тебя!
Адриан улыбнулся ей напоследок, сверкнув белоснежными зубами, подмигнул и подхватив чемодан, пустился наутёк.
Оксана долго рыдала, лёжа на земле прямо в луже, расползшейся после вчерашней грозы.
— Земля матушка, — плакала она, — как мне жить?..
Оксана была настолько доброй женщиной, что не стала чинить препятствий для влюбленных.
Не стала она и с соседкой Розой разбираться.
— Да при чем тут Роза, если мужик мне попадается дрянной, — вздыхала она. — Не буду больше замуж ходить, не верю, пустое все.
Потекли будни, окрашенные для Оксаны в серый цвет.
Решившись, женщина поехала в город, там нашла детдом и принялась оформлять бумаги для опеки над одной из девочек-сирот.
…Года не прошло, как и второй муж соседки Розочки сильно заболел.
Адриан вдруг почувствовал себя плохо, начал обследоваться, вердикт врачей был неутешительным для него.
Оказалось, что суставы его, которые изредка беспокоили по молодости, сдали.
Ревматическая болезнь потихоньку сковывала мужчину, не давая работать и выполнять даже домашние дела.
Прописали таблетки, втирки, недуг быстро прогрессировал и в какой-то момент стало понятно, что дальнейшая жизнь Адриана предполагает постоянные лечение и больницы.
Красавица Роза не стала долго терпеть в доме вечно больного мужа и быстренько выставила его за дверь.
Увы, Адриан слишком поздно понял, что связал жизнь с женщиной, для которой моральные устои — пустой звук.
Оксана собралась с дочкой в магазин, уложила ей волосы, надела красивое платье, которое тщательно выгладила утюгом.
— Ты у меня, Полиночка, красавица, — улыбнулась она, довольная видом девочки.
Восьмилетняя Полина улыбнулась ей.
Когда Оксана забирала девочку из приюта, та ходила кое-как, ножки плохо слушались малышку.
Но Оксана так верила в нее, окружила такой заботой и любовью, что буквально поставила на ноги.
Теперь Полинка мало чем отличалась от сверстников. Разве что была излишне напряжена когда сильно волновалась.
— Я люблю тебя, мамочка, — прошептала она.
— И я тебя люблю, сильно-сильно.
Мама с дочкой вышли на крыльцо. И пока Оксана навешивала замок, Полина дернула ее за рукав.
— Мама, там какой-то дядя пришел.
Оксана обернулась и увидела у калитки Петра.
Тот стоял, улыбался ей, смотрел грустными глазами.
— Вот и увиделись, Оксаночка.
Оксана отвела глаза.
Чувств к первому мужу она давно не испытывала, ей даже не о чем с ним было говорить.
— Здравствуй, Петр. Слышала, что выписали тебя из больницы.
— Так и есть, — устало кивнул Петр. — Еле выкарабкался после второго инфаркта. А ты я вижу, все также живешь одна.
— Не одна, а с дочерью, — поправила его Оксана. — Рада была видеть тебя, но нам нужно идти.
Когда Оксана приходила мимо Петра, тот схватил ее за руку и потянул к себе:
— Оксаночка прости меня за то что был дураком. Так глупо повелся на прелести соседки и потерял тебя. Я очень хочу все вернуть. Я буду ждать тебя здесь, пока не простишь.
Оксана одернула руку и посмотрела холодно:
— Хоть сколько жди, ты мне давно стал безразличен, Петр. Я никогда тебя не приму, так что не трать время, уходи.
Петр усмехнулся, посмотрев вслед женщине и крикнул:
— Ну это мы еще посмотрим!
Он сел на лавочку, стоявшую у дома Оксаны и стал сидеть, покачивая ногой.
Он сидел так минут пять, пока его не окрикнул голос:
— Эй ты, а ну пошел прочь!
Опираясь на тросточку, к дому семенил Адриян.
Он сильно изменился за последнее время, погрузнел, постарел, выглядел неважно.
Прихрамывая и кряхтя, он подошел к лавочке и тоже сел.
— Оксана моя женщина, — отдышавшись, заявил он. — Я побью тебя тростью если не уйдешь!
Петр волком посмотрел на мужчину:
— Только тронь. Я очень болен, меня волновать нельзя.
— И поэтому прибежал к Оксане, вспомнил ее глаженные простыни и борщи? — сварливо проговорил Адриян. — Я знаю, ты был ее первым мужем, а я вторым. Сколько ты ей страданий принес! Но теперь все, я ее в обиду не дам! Я зубами свое счастье рядышком с Оксаной буду выгрызать, так что отступись!
— Во тебе! — вдруг показал кукиш Петр. Изловчившись, он вскочил на ноги и отобрав у Адриана трость, побежал с ней вдоль заборчика.
— А ну верни! — крякнул Адриян.
Он попытался встать с лавки но не смог. Суставы отозвались резкой болью.
Адриян с грустью посмотрел на дом, где когда-то жил вместе с Оксаной. Та приносила ему еду в постель, ухаживала лучше всякой сиделки, как же ему было хорошо.
И как хотелось вернуться обратно в этот островок тепла и любви.
Вернувшись домой, Оксана выглянула из окна.
Заметив двух мужчин, облепивших ее лавочку у дома, покачала головой и сердито закрыла шторки.
— Мама, почему они сидят здесь? — спросила Полина.
Девочка держала в руках чашку с вымытой спелой вишней и кушала ее.
— А, хотят в дом забраться, — беспечно ответила Оксана.
— Как серый волк?
— Ну да. Хотят лежать на моей кровати, и кушать сладко. Только я их не пущу. Нужно было ценить добро, когда я просила. На что они теперь мне? Больные, нуждающиеся в уходе?..
