Судьба, она такая

Когда Наташа поняла, что самолёт падает, её охватил ужас. Она оцепенела и в голове молоточком стучала мысль: «За что? Почему я?».
Всё то недолгое время, что самолёт падал, перед Наташей кадр за кадром возникала цепь тех случайных событий, которые привели её в самолёт. Не случись хотя бы одного из них – всё было бы иначе.

Всё началось с того, что Наташа, несмотря на сильнейший насморк и температуру, решила не брать больничный. Одна мысль о том, что нужно будет ходить в поликлинику и высиживать огромные очереди вместе с бабками, которые ходят по врачам именно из-за возможности посидеть в очереди и пообщаться с себе подобными, заставила накапать себе в нос «Пинасола», выпить таблетку аспирина и отправиться на работу.

На работе поздравляли Ленку Снигирёву с днём рождения. Приняв подарки и «накрыв поляну», Ленка подсела к Наташе и заныла донельзя противным голосом:
-Ну Натусь! Ну давай поменяемся. Ты мне свой июль, а я тебе свой апрель. Мне во как надо!

У Ленки были секретные неприятности с её перманентно меняющимися женихами, о которых, впрочем, знал весь отдел. Вот и теперь ей для решения её проблем нужен был отпуск именно в июле.

Наташа тоже хотела отдохнуть именно в июле. На даче у неё было очень уютно, она любила и лес, и речку, и всё, что в них растёт и плавает. Но Ленка ныла до того занудно, что Наташа, проклиная свой мягкий характер, согласилась. « В конце-концов – решила она – возьму числа с двадцать пятого. Весна тёплая, земля уже просохнет, огородом займусь».

Обрадованная Ленка, что бы не дать Наташе возможности передумать, заставила её написать заявление и сама отнесла его в отдел кадров.

Проборовшись весь день с насморком, Наташа мечтала об одном – домой, к телевизору. Но не тут-то было. Ленка, чувствуя себя обязанной, подхватила Наташу под локоток и потащила к себе домой на вечеринку. Наташа отбивалась, как могла, но Ленка пообещала накормить её своими фирменными пирожками, которые ей, почему-то, всегда удавались. Против пирожков Наташа не устояла, и поплелась вслед за именинницей, подозревая, что Ленка заставит её готовить салат, который сама готовить не любила и не умела.

За столом было шумно и весело. Рядом с Наташей сидел двоюродный Ленкин брат, весёлый и красивый парень. Слегка опьянев, Наташа развеселилась. Она смеялась над Мишкиными шутками, танцевала с ним и с удовольствием принимала его ухаживания. Но когда ухаживания перешли все рамки дозволенного, Наташе пришлось превысить пределы самообороны.

Скандал, конечно, можно было бы замять, тем более, что Мишка попытался всё обратить в шутку. Но Наташа не пошла на это. Она никогда не смогла бы объяснить даже себе самой, почему, вместо того, что бы пойти на примирение, она добавила к пощёчине тарелку с салатом и, схватив куртку, выбежала на улицу.

Если бы она этого не сделала, она никогда бы не оказалась в этом дурацком автобусе и не попала в аварию.

Впрочем, автобус был не дурацким, а самым обыкновенным. И ехал он нормально, не гнал, не спешил. Но для того, что бы не попасть в аварию, этого мало. Нужно ещё, что бы другие водители не мешали тебе добраться до места назначения.

Откуда взялась эта «Тойота»? Очевидно, водитель был либо пьян в стельку, либо купил права одновременно с автомобилем. По крайней мере, он выехал на перекрёсток на красный свет не снижая скорости. Шофёр автобуса инстинктивно крутанул баранку и автобус, казалось, ушёл от столкновения.

Шофёр уже мысленно поздравил себя с тем, что не попал на «бабки» за разбитую иномарку, как тут подвернулся ехавший по соседней полосе «КАМАЗ», который и врезался автобусу в бок прямо напротив того места, где сидела Наташа.

Удар был не очень сильным, но стёклам этого хватило, и осколки дружно влетели внутрь салона. Один из них довольно серьёзно располосовал Наташе кисть руки. Наташа удивилась больше, чем испугалась. Она до этого была твёрдо уверена, что автомобильные стёкла при ударе разбиваются в мелкую крошку.

Если бы мимо не проезжала «скорая», Наташу могли бы отправить совсем в другую больницу, и она не встретила бы Зыкова, который именно там работал хирургом и именно в этот вечер дежурил.

Зыков обрадовался Наташе так, как будто она пришла к нему в гости. Впрочем, рану ей он обработал очень и очень профессионально. Но, пока руки выполняли свой долг, язык выполнял свой. В результате Наташа, которая начала потихоньку приходить в себя, была посвящена в, что не далее, чем в следующую субботу, состоится встреча выпускников их класса.

Наконец, Наташа распрощалась с Зыковым, который пообещал зайти за ней в субботу, и поехала домой. Когда она приехала, родители уже спали и некому было причитать и вздыхать над порезанной рукой и испорченным отпуском. Наташа быстренько разделась, нырнула в кровать и тут же уснула. Последней мыслью была мысль о том, завела ли она будильник.

Время до следующей субботы прошло незаметно. Ленка, обидевшись на Наташу за Мишку, не замечала её, зато раззвонила по отделу о том, что Наташа испортила ей день рождения безобразной пьяной дракой.

-А я, дура, с ней ещё отпуском поменялась! – С горечью добавляла Ленка.
Слух рос, тем более, у Наташи была перевязана кисть руки, и вырос до того, что, якобы, Наташа отмутузила двух здоровенных мужиков и травмировала при этом руку.

При этом разговоры шли в двух направлениях:

Первое девки пошли, пьют больше мужиков, да ещё и морду им бьют. На ком, скажите, жениться?

Второе – мужиков нормальных не осталось, все пьянь и похабники, замуж выйти не за кого.
Впрочем, оба направления сходились в одном – в тихом омуте черти водятся.
Наташу эти разговоры коробили. Но что либо выяснять и, тем более, оправдываться, она не хотела. Это было ниже её достоинства, хотя и обидно было до слёз.

В таком вот разобранном состоянии Наташа ехала домой. И тут судьба дала ей шанс. Её окликнули в толпе, и она, с удивлением и радостью, узнала в окликнувшем своего однокурсника Вадика Баранова. Он под руку с роскошной девицей выходил из магазина. Девица оказалась его женой и, несмотря на свою внешность избалованной стервы, открытой и весёлой девушкой.

После сумбурного обмена приветствиями, Вадик спросил:

-Ты сейчас, собственно, где?

-А вот здесь. Вон в том доме.

-Ты что, инженеришь? С твоей-то головой?

-А кому она нужна, моя голова?

Вадика толкнула в бок жена. Он посмотрел на неё и задумчиво произнёс:

-А что? Это идея. Вот что, рыба ты моя. У меня, как ты знаешь, своё дело. И мне сейчас нужен человек для работы как раз по нашей специальности. Придётся побегать, но ты, по-моему, на подъём всегда была лёгкая. Оклад – четыреста долларов. В эквиваленте.

-Сколько?
-Это в неделю. Плюс бесплатные обеды. И кроме того, обязательное участие в банкетах, презентациях, пикниках. Короче, корпоративных мероприятиях. По рукам?

-Ты ещё спрашиваешь?

-Тогда пиши мой телефон. Записала? Звони завтра в два. Ровно. Приедешь, обговорим детали. Только обязательно завтра. Ждать не могу, не от меня зависит. Ну всё. Ты, кстати, где обитаешь? Тебя подвезти?

И надо же было быть такой дурой, что бы отказаться. Неудобно ей, видите ли, стало затруднять своего благодетеля. А напросись она в машину, не пришлось бы ей ехать на метро. Да ещё бежать по эскалатору, что бы успеть вскочить в вагон одновременно с закрывающимися дверями. Как будто это последний поезд и других уже не будет.

В вагоне обращала на себя внимание парочка, которая обнималась и целовалась у всех на виду с таким жаром, что все отводили глаза и смотрели куда угодно, только не на влюблённых.

Наташа повесила сумку на сгиб руки и уткнулась в книгу. Парочка пристроилась рядом, и Наташе приходилось удерживать свой взгляд на книжке, чертыхаясь и думая – почему неудобно всем окружающим, а не этим, озверевшим от нежности друг к другу, молокососам?

Наконец, парочка очнулась, сообразила, что надо выходить и рванула из вагона, сметая всё на своём пути. Наташа неодобрительно покачала головой и снова уставилась в книгу.

Пропажу записной книжки она обнаружила на следующий день на работе. Наташа тут же вспомнила парочку и от отчаяния чуть не заревела. Пропал такой шанс! Ладно бы там деньги были! Так нет, ни рубля. Зато в книжке были все телефоны. Теперь шанс найти Вадика был не то, что нулевым, он опустился до отрицательных величин. Именно сейчас. Если это не катастрофа, то что?

Нет, Наташа пыталась бороться. С трудом, но вспомнила пару номеров однокашников, у тех узнала ещё несколько – телефона Вадика не знал никто. И Наташа смирилась.

Тем временем подошла суббота. Наташа проснулась утром и вспомнила о встрече выпускников. Вообще-то, идти ей не хотелось. Подруг у неё в школе не было, если не считать двух первых классов. Но потом подружку Свету родители увезли в другой район, а с другими девочками дружба не сложилась.

В детстве Наташа была, что называется, серой мышкой. Сидела сбоку и прилежно училась. Годы шли, мальчики мужали и с интересом рассматривали одноклассниц. Наташа не поймала ни одного взгляда! Да и то правда, кому нужна мышь? Так что, с мальчиками она тоже не дружила и общалась лишь по необходимости. Или когда они начинали флиртовать с её соседкой по парте Викой Бубновой по прозвищу «Буба», которая перешла в их школу в десятом классе.

Вике много досталось от природы. К выпускному классу она выглядела так, что на пляж с ней Наташа ходить отказывалась наотрез. Если даже в обычной куртке и джинсах рядом с ней невозможно было стоять, что бы не ощутить своей ущербности, То что тогда говорить о купальнике?

Но Вика была девушкой не только красивой. Кроме конечностей и других атрибутов женской красоты, природа снабдила её чисто женским умом и практицизмом. Она умела ладить со всеми. Никто ни разу не испытал после общения с ней чувства обиды.

Вика правильно рассудила, что в жизни может пригодиться любой человек, любое знакомство. И она решительно сблизилась с Наташей, сделав это с достаточно корыстной целью, поскольку Наташа, по дружбе, оказывала ей всестороннюю помощь на контрольных и в выполнении домашних заданий.

Девочек можно было назвать подружками. Они ходили друг к другу в гости и покорили обеих мам. Мама Наташи была очарована обходительн6остью Вики, а Викина мама считала, что умненькая Наташа – это именно то, что нужно её дочке в выпускном классе.

Они вместе ходили в кино, знакомились с мальчиками. Правда, у Наташи никто не пытался взять телефон. Это уже потом, в институте, когда у природы дошли руки и до Наташи, и она округлила на её фигуре всё то, что и должно иметь округлость, у неё появились настоящие ухажёры. Были даже те, кто метил в женихи.

Но Наташа закомплексованно считала, что кандидатов больше интересует не она, как человек и девушка, а то, что она называла сопутствующими обстоятельствами – квартира, дача и т.д. Это сильно осложняло ей жизнь. Внутри был какой-то барьер, она тушевалась, деревенела и никак не могла через него переступить. Это закомплексованность приводила к тому, что ухажёры, побившись о стену, отставали и переключались на более живых девушек, без комплексов. Благо выбор был.

И что интересно, как только ухажёр переставал быть ухажёром и становился просто товарищем, барьер куда-то пропадал и к Наташе снова возвращалась её жизнерадостность и лёгкость в общении. Постепенно у неё сложился имидж очень милой и хорошей девушки, но, к сожалению, безнадёжно фригидной. Её очень жалели и ценили как товарища, верного и надёжного.

Так что Наташа с большим удовольствием отправилась бы на встречу с институтскими друзьями, чем с одноклассниками.

Позавтракав, она приняла решение не ходить. Но не тут-то было. Ближе к вечеру в дверь позвонили, и в квартиру ввалился Зыков.

-Ты ещё не готова? Давай мухой!

-Слушай, Зыков. Я, наверно, не пойду.

-Я те дам «не пойду»! Пять минут на сборы, внизу машина ждёт.

-Какая машина?

-Поливальная! Шучу. Мерседес, зелёный, как доллар. И знаешь, кто за рулём? Буба!

-Буба?

-Буба, Буба. Она теперь у нас крутая, крутее не бывает.

-Не крутее, а круче.

-Зануда. Давай быстрее одевайся – и вниз. Можно в окно. Я пошёл.

Встрече с Бубой Наташа противиться не могла. Она быстро оделась и спустилась вниз. Подруги обнялись, расцеловались, отвергнув попытку Зыкова присоединиться к поцелуям, и уселись в машину.

-Ну, как ты, где ты?

Вика за рулём смотрелась солидно.

-Я замужем. Уже два года. Сижу дома, обеспечиваю мужу уют.

-А кто у нас муж?

-Волшебник. – Вика засмеялась. – Бизнесмен. Президент одной крупной компании.
-Короче, олигарх. – Расположившийся сзади Зыков тоже хотел поговорить.
-Зыков, помолчи. Конечно, не олигарх. Но человек не бедный. Отели, рестораны. Недавно ночной клуб открыл. А ты где?

-Я всё там же. В институте своём.

-А они ещё не накрылись?

-Наш выжил. А куда мы едем?

-В кабак.

Зыков снова встрял:

-Кстати, кабак Викин. Ей муж подарил.

Вика поморщилась.

-Не трепись, трепло. Муж, действительно, на паях владелец ресторана. Но не более. Нам выделили зал. Будут только наши.

-Стой, а деньги?

-Не бери в голову. Моя идея – я и приглашаю.

Наташа откинулась на спинку сиденья и задумалась. Это нереально. Её школьная подруга – и жена миллионера. Хотя, если поразмыслить, все жёны миллионеров были чьими-то школьными подругами. Да и жёны министров, президентов. Да и президенты в школах с кем-то сидели за одной партой!

На вечере было весело. Так бывает, когда встречаются люди, связанные детскими воспоминаниями. Это относится и к более пожилым людям, а что взять с двадцатипятилетних?

В конце вечера за Викой заехал муж. Она представила его – Олег, чем вызвала бурную реакцию класса, так как все помнили, что первую Викину любовь тоже звали Олегом и учился он в параллельном классе.

Вика предложила Наташе подвезти её домой. За ними увязался Зыков. В машине Вика предложила:

-Ты говорила, у тебя отпуск скоро? Мы с Олегом как раз собираемся в Сочи. Олег там новый отель открывает. Поехали с нами. Поживём, отдохнём. Море холодное, зато бассейн есть. Позагораем.

-Не, мне это не по карману. Я лучше на дачу.

-По какому карману? Я же тебя в гости приглашаю. Олег там делами будет заниматься, а мне что, одной сидеть? Фигушки!

Наташа нерешительно протянула:

-Это ж надо успеть собраться, билеты, то, сё…

-Не боись, подруга. Это не проблемы.

Короче, уговорили быстро. Когда Наташу высадили возле её дома, Зыков неожиданно тоже вылез, чем вызвал кучу шуток на этот счёт со стороны Вики, и взял Наташу под локоток.

-Погоди. Дело, конечно, твоё… В общем, Олег этот – браток. Причём, авторитетный.

-Откуда ты знаешь?

-Знаю. Ремонтировал его раз, пулю доставал. Частным порядком. Так что, знаю. И Вика знает. И, более того, помогает дельными советами.

Если бы Наташа посмотрела на Зыкова, то увидела бы, что он трезв и серьёзен. Наташа этого не сделала. Она смотрела на свои окна – ей хотелось домой.

-Не болтай ерунды, знаток. И не распускай сплетен. Завидуешь, наверно?

-Дура.

Зыков повернулся и зашагал к автобусной остановке. Наташа посмотрела ему вслед. Тряхнула головой.

-Нет, не может быть. Ерунда какая!

Дома сначала опешили от решения Наташи ехать на курорт. Но тот факт, что приглашает Вика, сразу успокоил родителей. Они порадовались за Наташину подружку и затаили надежду, что, может быть, Вика устроит Наташу на более денежную работу.

-Больших денег нам не надо, — говорила мама – на тысяч тридцать или тридцать пять — это то, что нужно.

Отец согласно кивал головой.

***

Наконец, настало время уезжать. Все хлопоты взяли на себя Вика и Олег. От Наташи требовалось только одно – не опоздать. Неожиданности начались в аэропорту. Вика спохватилась, что забыла билеты на самолёт. Олег без единого упрёка исчез, а Вика пояснила Наташе:

-Сейчас всё устроит. Это не муж, а старик Хоттабыч.

Наташа решилась:

-Слушай, а правда, что про Олега говорят?

Викины глаза блеснули сталью, но тут же смягчились.

-Зыков напел что-нибудь? Слышал звон, да не знает, где он. Ну кто в нашей стране, занимаясь бизнесом, не общается с криминалом? Это называется «иметь крышу». А Зыков… Словом, как в том анекдоте – то ли он украл, то ли у него украли.

Тут вернулся «Хоттабыч» и потащил девушек на посадку.

В самолёте Наташу охватили смешанные чувства. С одной стороны у неё не было причин подозревать Вику. С другой… Сейчас, конечно, люди наживают огромные состояния…. Но что-бы честным путём… Да в таком молодом возрасте…

От этих мыслей Наташу отвлёк чей-то крик. Она оглянулась по сторонам и поняла, что самолёт падает. Ужас охватил её всю, от головы до пят и душил до самого удара о землю.

***

-Ну что, поработали, вроде, неплохо. – старший Ангел одобряюще улыбнулся двум молодым практикантам. – Вы уверены, что все пассажиры этого рейса – люди с чёрной аурой и отрицательной энергетикой? Что они несли в мир горе и слёзы?

-Конечно! – практиканты явно гордились собой.- Вот, если хотите, можем сверить списки.

-Давайте сверим. – Старший ангел снова улыбнулся задорной уверенности практикантов.

— Вот. Орлов Михаил Петрович. По его вине должен был произойти взрыв бытового газа и погибнуть шесть человек. И ещё двое остаться калеками.

Ажаев Борис Борисович. Должен был в пьяном виде сбить на машине беременную женщину с годовалым ребёнком в каляске.

Сиротин Юрий Викторович. Авария на стройке, семнадцать трупов.

Голавлёва Елена Михайловна, медсестра в поликлинике. Ошибка при анализе крови – шесть человек больны СПИДом.

Калинина Виктория Александровна и Калинин Олег Сергеевич. Организаторы крупного преступного сообщества. Убийства, взрывы, мошенничество в особо крупных размерах.

Силаева Наталья…

-Стоп! — Старший Ангел остановил практиканта. – Наталья или Наталия?
-Наталья – растерялся тот.

-Так вот. Наталья Силаева – это одно. А в самолёте – Наталия Силаева. Наталия Павловна Силаева вместе со своим мужем Александром Ивановичем Кругловым усыновят и воспитают двенадцать детей. Один из которых станет лауреатом Нобелевской премии. Остальные тоже ни чем не посрамят своих приёмных родителей…

-Мы сейчас, мы исправим. – Практиканты мгновенно испарились.

Саша Круглов, спасатель из МЧС, разбирал останки самолёта. Он откинул большой кусок обшивки и увидел Наташу. При ударе тело, казалось, абсолютно не пострадало. Было такое впечатление, что девушка просто спит.

У Круглова защемило сердце. Он никак не мог привыкнуть к этой стороне своей работы. Не то, что Серёга Котов, зачерствевший после первой чеченской компании, и теперь спокойно жующий бутерброд рядом с самым обезображены телом.

Они положили девушку на носилки и потащили к автобусу.
Вдруг Саша, шедший сзади, встал, как вкопанный.

-Ты чего? – Дёрнулся Серёга.

-У неё ресницы дрогнули.

-Да быть такого не может. Показалось. Понесли.

-Опускай. Опускай, тебе говорят.

Они опустили носилки, и Саша наклонился к девушке, что бы проверить пульс и дыхание. Но не успел он прикоснуться к Наташе, как глаза её широко распахнулись и она вздохнула полной грудью.

Муж сообщил, что уходит к молодой соседке, но через пять минут пожалел об этом

– Подожди! – запоздало воскликнул муж. – Я не это имел в виду! Я просто…

– Нет, – перебила она, – именно это. Ты годами обвинял меня, отказывался даже проверить, в чем проблема. А параллельно строил планы на другую женщину.

 – Эля! Элечка! – раздался звонкий голос за спиной, когда Эльвира уже ступила на эскалатор торгового центра.

Обернувшись, она увидела давнюю знакомую бывшего мужа Илону – нагруженную пакетами, запыхавшуюся, но неизменно улыбающуюся. Та попыталась протиснуться между другими посетителями, чуть не выронив один из пакетов.

– Давно тебя не видела! Я же работу сменила, у нас новый медицинский центр открылся, прямо возле парка. Туда ушла, дали место старшей медсестры. Кстати, очень рекомендую, специалисты – высший класс! Андролог особенно хороший, из столицы переманили. Ну тебе-то без надобности, да. Гинеколог тоже отличный, если что.

Эльвира рассеянно кивала, пытаясь найти вежливый способ закончить разговор. Но Илона, как обычно, была в ударе:

– Но андролог – это нечто, гордость клиники. Очередь к нему уже на месяц вперед. Кстати, ты не представляешь, кого я там на днях видела! – Она понизила голос до заговорщического шёпота. – Гаврилу твоего… бывшего.

Эльвира вздрогнула. Этого только не хватало. В памяти, словно наяву, всплыл тот вечер двухлетней давности – последний вечер её семейной жизни.

– Что ж, – она справилась с внезапно севшим голосом, – значит, решился наконец…

Перед глазами стояла их старая квартира и тот роковой разговор, с которого всё началось.

Пятнадцать лет – немалый срок. Первые годы их брака с Гаврилой казались безоблачными: уютные вечера вдвоём, совместные путешествия, планы на будущее. Они оба хотели детей, но решили подождать, пока встанут на ноги. Купили квартиру, обжились, сделали ремонт… А потом начались эти бесконечные «не получается».

Эльвира исправно ходила по врачам. Анализы, обследования, консультации – всё показывало, что со здоровьем у неё полный порядок. Специалисты в один голос твердили: нужно, чтобы и муж прошёл обследование. Но стоило ей заговорить об этом дома, Гаврила взрывался: «Я здоровый мужик! Это у тебя проблемы!»

Каждый их разговор рано или поздно сводился к этой теме. Гаврила не упускал случая напомнить ей о бездетности, отмахиваясь от любых предложений самому пройти обследование. «Нечего там проверять!» – отрезал он, а потом добавлял что-нибудь едкое о её «неполноценности». На этом месте Эльвира обычно уходила на кухню – реветь.

А потом в их подъезде появилась новая соседка – Валерия. Молодая, ухоженная, недавно разведенная, с ребёнком. Эльвира не сразу заметила, как изменился муж. Просто в какой-то момент он стал частенько захаживать к Валерии. Всегда под благовидным предлогом. То помогал соседке с ремонтом, то чинил кран, то менял лампочку. Время от времени она слышала, как он весело болтает с ней на лестничной площадке, прежде чем зайти домой.

Эльвира старалась не придавать этому значения. В конце концов, они прожили вместе пятнадцать лет. Должна же быть какая-то прочность в таком сроке? Но червячок сомнения уже поселился в душе и с каждым днём грыз всё сильнее.

В тот вечер Эльвира задержалась на работе: было много срочных дел, которые нельзя было отложить на завтра. В пустом офисе гудели лампы дневного света, пальцы путались в клавишах, строчки расплывались перед глазами. Домой добралась почти в девять, усталая и голодная.

В подъезде столкнулась с Валерией – та, как обычно, выгуливала своего йоркшира. Улыбнулась приветливо, но что-то странное промелькнуло в этой улыбке. Что именно – Эльвира поняла позже. А пока только поёжилась, поднимаясь по лестнице. В последнее время любая встреча с соседкой вызывала смутное беспокойство, словно предчувствие беды.

На кухонном столе – пустая тарелка с остатками кетчупа, крошки хлеба, чашка с недопитым чаем. В раковине громоздилась гора грязной посуды. И сковородка, которая утром была почти полной. Картошку муж доел всю, ей ничего не оставил. Сам Гаврила развалился на диване перед телевизором, даже не повернул головы на звук открывшейся двери.

От вида этого бардака и осознания необходимости что-то себе готовить руки опускались. Эльвира скинула туфли, наспех переоделась и поплелась на кухню. Желудок требовательно напоминал о себе, но при виде грязных тарелок аппетит пропал. Она включила воду и потянулась за губкой. Руки дрожали от усталости и подступающего раздражения.

– Ты бы хоть за собой помыл, – сказала негромко, не оборачиваясь. Про то, что он не оставил ей даже и полтарелочки картошки, она даже не заикнулась. Знала уже, что бесполезно.

– Что? – Гаврила оторвался от телевизора. – А, посуда… Да ладно тебе, помоешь. Что ты вечно придираешься?

– Придираюсь? – Она с грохотом составила тарелки в раковину. – Я с работы пришла в девятом часу, голодная. А ты даже не мог посуду помыть?

– Ну вот, началось, – Он прибавил звук телевизора. – Тебе что, сложно? Подумаешь, тарелки…

– Да, сложно, – Эльвира развернулась к двери. – Надоело быть прислугой! Ты хоть что-нибудь делаешь по дому? Хоть что-то?

– А то я целыми днями лежу! – Гаврила встал с дивана, подошел к кухонной двери. От его шагов задребезжала люстра – старые перекрытия давно требовали ремонта. – Я, между прочим, работаю!

– Да? А я думала, ты по соседям ходишь! – Вырвалось у неё.

В кухне повисла напряженная тишина. Было слышно, как по телевизору в соседней комнате дикторша рассказывает о погоде на завтра. За окном проехала машина, на секунду осветив кухню фарами.

– Ты это о чем? – Голос Гаврилы стал низким, угрожающим.

– Ты прекрасно знаешь, о чем. Думаешь, я слепая? Не вижу, как ты возле Валерии круги наворачиваешь?

– Бред какой-то! – Он шагнул в кухню. – У тебя совсем крыша поехала с твоими подозрениями!

– Подозрениями? – Голос Эльвиры зазвенел. – А зеркало в ванной? Второй месяц прошу повесить! Но тебе, конечно, некогда – ты же занят! То полки ей вешаешь, то ещё что-нибудь! Ей же нужнее.

– Прекрати истерику! – Рявкнул он. – Ты просто завидуешь – она молодая, красивая…

– Да при чем тут… – Начала Эльвира. В висках стучало, комната словно поплыла перед глазами.

– А при том! – Перебил он. – Надоели твои претензии! Вечно ты недовольна! Ничего у тебя не получается – ни дом нормально вести, ни ребенка родить!

Эльвира побледнела. А он, видя, как больно ударили его слова, уже не мог остановиться:

– Да пошло оно всё! Уйду к Валерке – она хоть точно не пустоцвет!

Звук пощечины разрезал воздух. Эльвира сама не поняла, как её рука взметнулась вверх. В кухне снова повисла оглушительная тишина.

Только тиканье часов на стене да шум воды из неплотно закрытого крана нарушали эту тишину. Пять минут, которые изменили всё.

Он стоял, прижав руку к горящей от пощечины щеке, и смотрел на жену так, словно впервые её видел. В голове медленно, как патока, перекатывалась единственная мысль: «Что я наделал…»

А Эльвира смотрела куда-то сквозь него, машинально потирая ладонь. Ей казалось, что время остановилось, замерло в этой душной кухне, пропахшей жареной картошкой и застарелыми обидами. Пятнадцать лет их жизни вдруг встали перед глазами, словно кто-то листал альбом с фотографиями.

Вот они молодые, счастливые, строят планы на будущее. Тогда всё казалось таким простым – поженились, снимали квартиру, копили на свою. Решили подождать с детьми, пока не встанут на ноги. «Сначала надо свое жилье купить», – Говорил Гаврила, и она соглашалась. Потом ремонт, потом она получила повышение на работе, он открыл свое дело… Время шло, и однажды они поняли – пора. А дальше начались эти бесконечные «не получается». Первые походы по врачам – ещё с надеждой, с верой в лучшее. Её бесконечные анализы, все в норме. Его отказы пройти обследование, его обвинения… Каждый раз, когда она заговаривала об этом, он находил способ сделать больно. А она верила, что это от страха, что однажды он найдет в себе силы встретиться с правдой лицом к лицу.

Гаврила открыл рот, собираясь что-то сказать, но она едва заметно покачала головой. Слова уже не имели значения. Все эти годы она жила с человеком, который искал не решения их общей проблемы, а виноватого. Искал способ обвинить её.

Её взгляд упал на обручальное кольцо. Пятнадцать лет назад оно казалось символом их любви, их единства перед любыми трудностями. Эльвира медленно провела большим пальцем по гладкой поверхности. Интересно, когда это единство исчезло? Когда она перестала быть любимой женщиной и стала удобной мишенью для упреков?

А может, он всегда был таким – просто она не хотела этого видеть? Закрывала глаза на его малодушие, оправдывала трусость, искала объяснения его нежеланию проходить обследование… А он тем временем присматривал запасной вариант.

Гаврила переступил с ноги на ногу. Ему хотелось схватить свои слова, запихнуть их обратно в глотку. Но что толку? Он ведь действительно думал об уходе, может даже к Валерии, если бы отношения завязались… Не просто так ляпнул в пылу ссоры – реально представлял себе другую жизнь, с другой женщиной. Женщиной, которая может родить. Господи, как же мерзко это звучит…

Он смотрел на жену и видел, как по её лицу пробегают тени мыслей и чувств. Она словно заново просматривала всю их совместную жизнь, и с каждой секундой её взгляд становился всё более отстраненным. А пальцы продолжали машинально крутить обручальное кольцо.

В этой тишине Гавриле вдруг стало по-настоящему страшно. Не оттого, что сказал – хотя и от этого тоже. А оттого, как она молчит. В этом молчании было что-то окончательное, бесповоротное. Словно захлопнулась дверь, которую уже никогда не открыть.

Тиканье часов на стене казалось оглушительным. Кап-кап-кап – капала вода из крана. А они всё стояли в этой застывшей кухне – он, понимающий, что только что разрушил всё своими руками, и она, медленно снимающая кольцо с пальца.

– Знаешь, – Голос Эльвиры прозвучал неожиданно спокойно, – Я ведь правда верила, что мы справимся. Что однажды ты перестанешь искать виноватых, и мы вместе найдем решение. А ты все эти годы просто готовил пути к отступлению.

Она положила кольцо на кухонный стол. Металл глухо звякнул о пластиковую столешницу.

– Эля… – Начал он, но она снова покачала головой.

– Не надо. Ничего не надо. Ты ведь сказал правду – может быть, впервые за все эти годы. Ты действительно искал, на кого бы меня поменять. Что ж… – Она провела пальцем по опустевшему месту на руке, – Я упрощу тебе жизнь. Ты свободен.

Гаврила дёрнулся, словно от удара:

– Подожди! Я не это имел в виду! Я просто…

– Нет, – Перебила она, – именно это. Ты годами обвинял меня, отказывался даже проверить, в чём проблема. А параллельно строил планы на другую женщину. И знаешь, что самое страшное? – Она наконец посмотрела ему в глаза. – Не то, что ты увлёкся другой. А то, что использовал нашу бездетность как оружие. Наше общее горе – как способ делать мне больно.

Она обвела взглядом кухню, словно прощаясь с ней. С этими стенами, впитавшими столько слёз и несбывшихся надежд. С чашками в шкафу. С календарём на стене, где красным были отмечены важные дни: радостные и грустные.

– Я думала, – она говорила теперь словно сама с собой, – что любовь сильнее страха. Что если любишь человека, найдешь в себе смелость встретиться с любой правдой. А ты… Ты просто трус, Гаврила. И самое печальное – ты даже не пытался это преодолеть.

Развод занял почти полгода. Гаврила сперва пытался всё уладить – караулил у подъезда, присылал эсэмэски с извинениями, даже предложил вместе сходить к врачу. Но Эльвира уже не верила. Как можно верить человеку, который годами делал больно, а потом решил измениться только потому, что его припугнули разводом?

Она сняла квартиру в другом районе. Хотелось оказаться подальше от старого дома, от знакомых лиц, от случайных встреч в магазине. Работу, правда, менять не стала – там её ценили, да и платили хорошо.

Валерия, узнав о том, что сосед использовал её имя в скандале с женой, просто перестала с ним здороваться. А когда он попытался объясниться, холодно сказала: «Не впутывайте меня в свои семейные проблемы».

Гаврила остался один. В пустой квартире было невыносимо тихо. Он слонялся по комнатам, не находя себе места. Смотрел на опустевшую полку в ванной, где раньше стояли её баночки и флаконы. На кухне всё оставалось так, как было в тот вечер – он даже чашку её любимую не убрал с сушилки. Только на работу ходил да в магазин за продуктами. Соседи при встрече отводили глаза.

А Эльвира… Эльвира неожиданно начала оживать. Без постоянного груза чужой вины дышать стало легче.

К тому же на работе появился новый начальник отдела – Иннокентий Сергеевич. Внимательный взгляд, негромкий голос, какая-то спокойная основательность во всем. Недавно разведенный, как она узнала позже из офисных разговоров. Он часто засиживался допоздна, и они стали вместе пить чай в пустом офисе.

Однажды он спросил её про семью. Она не собиралась откровенничать, но почему-то рассказала всё. А он просто слушал – внимательно, без показного сочувствия. И в этом умении слушать, в готовности говорить о сложном прямо и честно было что-то такое… надежное.

Их отношения развивались медленно, без спешки. Никаких разговоров о совместном будущем, никаких обещаний – просто тихие вечера за чаем, долгие прогулки по городу, неспешные разговоры обо всем на свете. Постепенно Эльвира поняла – рядом с этим человеком она может быть собой. Не оправдываться, не доказывать что-то, не бояться сказать лишнее слово.

– …Да ты меня совсем не слушаешь, – тараторила Илона, старательно пытаясь привлечь к себе внимание собеседницы. – И в «Детском мире», говорю, такие скидки… Ты куда сейчас?

– В «Детский мир» как раз и собиралась, – Эльвира улыбнулась каким-то своим мыслям. – Нужно кое-что купить.

– А… – Илона осеклась, явно пожалев о своих словах про Гаврилу. – Ну, я пойду тогда. Рада была встретить!

В детском магазине она не спеша выбирала вещи – крошечные ползунки, нежно-голубой комбинезон, шапочку с забавными ушками. Продавщица понимающе улыбалась, глядя, как бережно она складывает покупки.

Выйдя из торгового центра, Эльвира сощурилась от яркого солнца. Весна в этом году выдалась ранняя, теплая. Около её машины остановился знакомый серебристый «Форд». Иннокентий помахал ей рукой через стекло.

– Как погуляли? – спросила она, заглядывая на заднее сиденье.

Их трехмесячный сын безмятежно спал в автокресле, посапывая во сне. Крошечный кулачок прижат к щеке, на губах – легкая улыбка.

– Я купила ему комбинезон, – прошептала она, доставая покупку. – Смотри, с мишками…

– Красивый, – Иннокентий улыбнулся. – Поедем? Дома чай с пирогом ждет.

Эльвира прижалась к мужу, вдыхая родной запах. Два года назад, стоя на той кухне и снимая обручальное кольцо, она думала, что жизнь кончена. А оказалось – только начинается. Просто иногда нужно отпустить прошлое, чтобы в твоей жизни появилось место для настоящего счастья.

Малыш завозился во сне, и она поспешила сесть рядом с ним. Всё-таки удивительно устроена жизнь – то, что казалось главной бедой, может стать дорогой к главному счастью. Нужно только набраться смелости и сделать первый шаг.

  Эльвире потребовалось пятнадцать лет на то, чтобы понять, что она ошиблась в выборе спутника жизни. А ведь наверняка первые звоночки были ещё до свадьбы.

Услышав от будущего мужа такое абсурдное требование, она сначала растерялась, а потом начала разбираться, что вообще происходит. А когда разобралась, была просто поражена!